Драматургия эпохи постмодернизма переживает трудные времена, когда создать что-то самобытное и новое представляется делом почти невозможным. Поэтому режиссеры, особенно молодые, так часто тяготеют к классике и новаторству внутри нее. Пожалуй, в последние несколько лет настоящими рекордсменами в области театральных интерпретаций стали полифонические романы Ф.М. Достоевского, никогда не теряющие своего пронзительного психологизма и обладающие вечными социально-политическими рефлексиями. Не обошло стороной увлечение Достоевским и петербургский театр «Приют комедианта»: на его сцене 25 и 26 октября состоялась премьера спектакля «Братья» по самому позднему роману писателя «Братья Карамазовы» в постановке режиссера Евгении Сафоновой.

Для молодого режиссера, уже успевшего заявить о себе яркими работами в «Петербургском Этюд-театре», опыт обращения с текстами Достоевского стал своеобразной проверкой на профессиональную состоятельность. В данном случае, ширмы в виде «нового прочтения» спектакль бы не спасли: проблемы, затронутые писателем, были и остаются современными и своевременными, в них нет формализма, зато присутствует глубинная, неизбывная тоска по всеобщему покою и благоденствию. Поэтому режиссер заранее попала в достаточно жесткие рамки, не допускающие вольного обращения с текстом и разрешающие лишь аккуратную работу с формой: «Братья» заявлены как психоделический коллаж, который, впрочем, нельзя оценивать с точки зрения чистейшей психоделии. По силе своего влияния спектакль не приравнивается к воздействию психоактивных веществ, напротив, он стремится к подчинению зрителя извне путем слова и звука.

То, что происходит на сцене на протяжении четырех часов, отчасти напоминает «бедный театр», когда есть зритель и актер, и между ними стерты все условности и границы, отсутствуют любые инородные элементы. Из декораций – только стилизованные под ампир софа и кресла, окруженные черной коробкой сцены. Зрительскому зоркому глазу остается только одно развлечение: следить за немногочисленными движениями актеров в первых двух актах (в третьем – за эпилепсией), экспрессией их мимики и спешащими, набегающими друг на друга словами, которые в силу специфических особенностей зала не всегда слышны.

Из известного сюжета вычеркнута главная интрига: детективный элемент с убийством отца Карамазова, благодаря которому это произведение Достоевского имеет отсылки к авантюрным романам девятнадцатого века. Впрочем, для тех, кто знаком с первоисточником, не нужны ремарки по поводу семейной трагедии, а вот для тех, кто впервые сталкивается с действующими лицами романа, многое остается неясным, в том числе и их возраст и внешность. В центре истории находятся трое братьев, Митя (Филипп Дьячков), Иван (Константин Малышев) и Алеша (Евгений Перевалов), благородная барышня Катерина Ивановна (Надежда Толубеева), русская красавица «приобретательница» Грушенька (Вера Параничева) и слуга дома Смердяков (Вячеслав Коробицын). Все роли отданы актерам «Этюд-театра», которые, по режиссерской задумке, приобретают некую унификацию и усредненность, становясь репродукторами своих персонажей. Межличностные связи героев отходят на второй план, тогда как на первый выходят их диалоги с самими собой.

Как вначале было слово, так и в спектакле «Братья» прежде есть текст Достоевского – фразы героев звучат раскатами грома, весенними ручьями и шепотом преступников, и только потом их обрамляют лаконичные и местами даже аскетичные актерские маски. Это – театр минимализма, который можно воспринимать с закрытыми глазами. Как пламенный римский оратор взывает Иван к сочувствию невинно страдающим детям, сладостно и томно рассуждает Грушенька о пороке, пронзительно и безысходно плачет Катерина Ивановна по долгу любви. И на этом фоне особенно ценны редкие, статичные выступления младшего Алеши, представленные в форме молитвы о братьях.

Главным мотивом спектакля Сафоновой становится несчастье – быть человеком думающим, но погрязшим в карамазовщине, способным, однако, искать пути выхода из нее. Остается только удивляться, каким горьким и тонким отзывом на нынешнюю реальность звучат слова, написанные в позапрошлом веке, смиренно побуждающие прекратить насилие и жить в мире: «В самом деле, выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток. Тигр просто грызет, рвет и только это и умеет. Ему и в голову не вошло бы прибивать людей за уши на ночь гвоздями, если б он даже и мог это сделать».

Елена Бачманова, специально для MUSECUBE

В репортаже использованы фотографии, предоставленные театром Приют Комедианта