Если Вы живете в Петербурге, но очень хотите побывать в столице, не производя при этом никаких дополнительных перемещений, то Вам надо посетить театр «Мастерская», на Малой сцене которого 26, 28 и 29 ноября был показан один из лучших спектаклей 2013 года «Москва-Петушки». Он сочинен по ставшей бессмертной поэме Венедикта Ерофеева художественным руководителем театра Григорием Козловым вместе с актерами Евгением Переваловым и Алёной Артёмовой. Заходя с холодной невской набережной в фойе Малой сцены, зрители окунались в далекий 1969 год, садились в стылую электричку и отправлялись по воспетому маршруту Москва-Петушки.

Сказать, что проза Ерофеева в свое время была растащена на цитаты, да так и не собрана воедино до сих пор, это значит не сказать ничего. Поистине устрашающая эрудиция Ерофеева покоряла, пленяла, заставляла верить себе, умение замысловато цитировать классику и вплетать ее в собственную прозу принуждало неоднократно обращаться к подпольному самиздатовскому тексту. Действительно, «Москву-Петушки» называют культовой поэмой, которую уже далеко не первый десяток лет ставят на театральной сцене. К примеру, помимо «Мастерской», в Петербурге одноименный спектакль режиссера Андрея Жолдака показывают в «Балтийском Доме». Но двухчастная постановка Козлова, пожалуй, все-таки самая честная, лаконичная, пронзительная. Главный герой Венечка в блестящем исполнении Евгения Перевалова получился взятым оттуда, из шестидесятых, живым, рефлексирующим, наделенным поистине мышкинской созерцательностью, без преувеличений и ненужных сентенций. Помните, у Ерофеева было: «Я на мир не смотрю, я на него глазею»? Венечка не закостенелый, в нем нет ни толики неоправданной стилизации или условности, недоуменной архаичности.

Трогательно, что в фойе театра была сделана импровизированная инсталляция – бутылки, ящики, бюст Ленина с горящими глазами. Здесь угадывается аллюзия на одну из самых точных характеристик Венедикта Ерофеева, данную художником-шестидесятником Борисом Мессером и культивированную в постановке Козлова. В цикле своих работ для выставки «Прощание с веком» художник создал остроумную метафорическую композицию «Реквием по Венедикту Ерофееву»: груда ящиков с надписями «Москва-товарная», «ст. Петушки» сложены в форме мавзолея, на них стоят керосиновые лампы, пустые бутылки с воткнутыми в них церковными восковыми свечками. Веня, Венечка… никакой фамильярности и амикошонства, только грустные воспоминания о растворившейся эпохе с ее парадоксами, бережно сохраненными Ерофеевом в своих записных книжках. Спектакль Перевалова и Артёмовой (а в том, что он именно их, персональный, сомневаться не приходится) вышел светло-парадоксальным, абсурдно-смешным, с обэриутским звучанием и полифонией героев, сложносочиненный, где второстепенные персонажи не подчиняются, а находятся в союзе с Веничкой.

В «Москве-Петушках» не хочется отдельно разбирать сценографию, яркие пластические импровизации Перевалова и чудесные музыкальные этюды Алёны Артёмовой. Не хочется раскладывать спектакль на составляющие и дотошно анализировать каждый кусочек, зато появляется очень верная потребность набросать и зафиксировать портрет Венечки, вдумчиво и искрометно созданный Переваловым и филигранно обрамленный Артёмовой, именно на ней лежит тяжесть всех персонажей: ангелы, являющиеся Венечке, буфетчица, попутчики, любимая женщина, мальчик…

«Москва-Петушки» по времени занимает 2 часа 15 минут – примерно столько, сколько едет электричка по одноименному маршруту. Не самый малый срок, а пролетает он на одном дыхании: насколько сложно и зябко продираться сквозь ерофеевский трудноперевариваемый текст, настолько легко и непринужденно смотрится спектакль. Как будто несколько десятков лет назад Венечка совершал свое путешествие для того, чтобы будущий зритель мог увидеть это воочию. В своих записных книжках Венедикт Ерофеев писал: «Не вино и не бабы сгубили молодость мою. Но подмосковные электропоезда ее сгубили». «Москва-Петушки» – это о безысходных электричках и отрывистом горячечном бреде, порожденном возбужденной мечущейся душой. Ох, и мутит же Венечку, и крутит его, а разве дело в похмелье да в неудержимом возлиянии? Да разве не думы о человечестве заставляют его бесов дискутировать с ангелами?

Подробно описывать злоключения Венечки – дело неблагодарное, слишком это выразительно в визуальном и музыкальном виде, надо идти, смотреть спектакль, вслушиваться в смысл и способ его трансляции. Но одну существенную ремарку сделать все-таки стоит. Поэма «Москва-Петушки» поет колыбельную о потерянной интеллигенции, ищущей свое «я» в созданном из бутылок мирке, о классовом переходе из «буднишношатающихся в праздношатающиеся». О том, что в душѐ, как на Острове Свободы, праздничных дней не бывает. В спектакле речитативом отдается: «Человек – это звучит горько», но, главное, промозглым сквозняком до самых костей продирает ключевая, выразительно выделенная вера в благородство, интеллигентность и деликатность Венечки, сохранившаяся вопреки предлагаемым обстоятельствам.

Елена Бачманова, специально для MUSECUBE

В репортаже использованы фотографии Дарьи Пичугиной