«Чеховская студия» из Мелихова на сцене московского Театра в Хамовниках представила «Дядю Ваню». На своей территории спектакль играется на улице, и чеховский вайб, должно быть, «работает» основной декорацией и/или главным героем. В зале же ракурс чуть смещается — даже многострадальный буфет вдруг стал оправданием не очень-то уместного антракта, впрочем, как водится, Антону Павловичу всех жаль и себя в том числе: что-то потерялось, а что — и не отыскать с наскока.

С первых же секунд и почти все время на сцене земский врач Астров (образ Антона Белого внешне схож с самим Чеховым, и весь спектакль проживаешь будто через призму то ли автора со своеобразным чувством юмора, то ли этого вот пессимистичного персонажа). Как-то в публицистике встретилась занятная формулировка, что творчество Чехова — исключительно о том, что автор, дескать, смотрит, как люди что-то изображают из себя. И здесь, в Хамовниках, после ставшей крылатой фразы о том, что «в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», это ощущение многократно усилилось — Астров-то произносит то, с чем у всех ассоциируется сам Чехов.

Но более всех — применимо к предмету рецензии — из себя здесь воображает отставной профессор Серебряков, тот самый, что является помехой для «талантлив, умён, смел, если бы я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский…», — Андрей Богданов именно изображает возрастного персонажа, играет в него, но не его. От этого постановка Кирилла Лоскутова не может заблистать так, как то явно было задумано: жизнь обитателей имения не оглушает психологизмом, не вертится вокруг утомительного и разбитого подагрой пронырливого родственника, ибо «не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-либо».

Но, как ни странно, в итоге мелиховский «Дядя Ваня» расставляет именно чеховские акценты: все играют в свои собственные игры другими людьми, и лишь сам Войницкий (Сергей Кирюшкин) играет для других. Все чеховские герои думают, что любят и страдают, но любовь их — за исключением всепоглощающей любви к делу своей жизни дяди Вани — тщетна и пуста. Как тот буфет, у которого давеча вытащили припасенный ужин да початую бутылку вина…

Впрочем, и Елена Андреевна (Полина Елисеева), и Соня (Марина Суворова), и Телегин (Виктор Рябов) и няня (Татьяна Ивановская) все же просто люди, в которых кто-то играет свои игры: они только учатся доверять себе и думать за себя.

Ольга Владимирская специально для MuseCube

Фоторепортаж Татьяны Вальяниной можно увидеть здесь