«…Ну, что, парень, готов? Сыграем концерт? Ты сыграешь три звука: первый —ты родился, второй — ты живешь, третий — ты умрешь»…(С)

«Город теней» — премьера, спектакль-игра, задевающая, царапающая, неудобная для собственного покоя и лени. Адасинский вообще неудобен человеку успокоившемуся. Нет, это даже не спектакль. Это должно быть спектаклем, но это не спектакль. По ощущению, это ночной разговор по телефону. Долгий. Очень долгий и пугающе-важный. И нет сил, и ты почти засыпаешь, потому что, кажется, уже рассвет, и голова твоя пухнет от количества информации, и ты теряешь нить и снова находишь, начинаешь спорить внутри себя. Замолкаешь. Прислушиваешься. Нас собрали у Новой сцены Александринки, посадили в старый, весело расписанный автобус с глухими окнами (вместо окон нарисованная кирпичная кладка) и повезли. Куда-то. Сквозь приоткрытый в крыше люк были видны верхние этажи петербургских модерновых зданий — Петроградка? Васильевский? Может быть, это вообще уже другая страна?

Да, несомненно, это другая страна, другой мир. Да какая разница. Мы верим. Мы послушно завязываем выданными черными лентами глаза и выходим, как цепочка Брейгелевских слепых. Попадаем в Дом. Он живой. Он полон Теней. Люди-тени скрываются в разломах старых стен, бутафорские люстры напоминают внутренности, а мы — его кровь. Мы течем по винтовой лестнице на крышу. И это следующая картина.

Из дорожного моноспектакля прорастает DEREVО. И снова дорога и музыкальный монолог. Последняя сцена под дождем. И можно выдохнуть, осмотреться. Где я? И я ли это? То, что мы слушали во время пути — просто до неподъемности, как «Мой брат и я» (рабочее название «Града обреченного» Стругацких) — одного из самых непонятых произведений 20 века, которое фигурирует в текстах «Города». Марик и Роберт. Почти братья. Личность в личности. Внутренний герой — внешний герой. Вечная дихотомия. Роберт — тот, что гонит вперед, мучает, воспитывает внешнего героя музыканта, танцора и актера Марика. Марик сопротивляется, рефлексирует, и, наконец, идет вперед в сердце надеясь на поблажку. Но ее не будет. Нет поблажек у внутреннего контролера. Нет их и у Антона Адасинкого ни к себе, ни к труппе. DEREVO стоит на своей горе — уверенно и гордо. И на эту гору взбираться иногда действительно лучше на транспорте. Мы видим тени, встающие у нас на пути, когда свет теряется в прошлом. Свет прогоняет тени назад. И светом этим может быть что угодно, например, музыка… Именно она дает жизнь всему, что делает DEREVO. Мы проехали с Антоном Адасинским, как проезжаем в автобусах со всеми, с кем выпало делить пространство какое-то время: три часа или три года, и выходим кто где, забывая или всю жизнь помня о встрече. От разговора с хорошим врачом человеку должно стать легче. От просмотра хорошего спектакля легче быть не должно. Не бывает легче от перемен. Бывает радостнее, но легче — никогда. Гарантирую, от «Города теней» легче не будет.

Лена Ле специально для Musecube