Кто виноват, Пушкин что ли?

За почти 200 лет, прошедшие с момента его кончины, Александр Сергеевич Пушкин превратился в полу-легендарную и даже сказочную фигуру. Он предполагаемый виновник детских шалостей, он злой гений – автор подавляющего числа произведений, изучаемых школьниками. А теперь из дирижера судьбами своих героев он сам превратился в одного из них: театр «Школа Современной пьесы» восстанавливает спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина» по пьесе Михаила Хейфеца на сцене театра им. В. Маяковского.DSC05080_wet-2_

После пожара Школа современной пьесы не падает духом, как и Пушкин – даже после своих многочисленных ссылок, и продолжает показывать свои спектакли на сценах Гоголь-центра и «Школы драматического искусства». Малая сцена Театра им. В. Маяковского подошла спектаклю идеально: зрители сидят вокруг большой «песочницы», доверху заполненной то ли землей, то ли пеплом (что символично). Актеры ходят по этому месиву, вытаскивают оттуда предметы, а с ними – и определенную эпоху. Цилиндр – время Пушкина, ранец – советское детство Питунина, героя пьесы Хейфеца. Он ненавидит Пушкина с раннего детства и всеми фибрами души: из-за него не дали поиграть в машинку, из-за него сплошные проблемы в школе. Он ненавидит его «больше, чем Гитлера, больше, чем Каплан, которая Ленина убила, больше чем… Убил бы своей рукой!».

Но постепенно сквозь эту лютую детскую неприязнь начинает проглядывать интерес. Дети часто задают такие вопросы, которые взрослым с их догматизированным сознанием уже не приходят в голову, и редко кому удается отбросить все навязанные аксиомы и посмотреть на мир открыто (об этом — замечательный рассказ Рэймонда Джоунса «Уровень шума»).
Именно это и делает Питунин, вовлекая в свои исследования окружающих. С какого расстояния стрелял Пушкин? Как он мог промахнуться? А почему вообще была дуэль? А может, был способ ее предотвратить – спасти Пушкина? Какой момент – тот самый, после которого у Пушкина был только один путь – в легенду? Большинство этих вопросов, как и героические планы по спасению, возникают, конечно, из-за девушки: и стихи учатся уже не для училки, а чтобы ЕЕ впечатлить, и все поиски в библиотеке тоже для нее. И Пушкин обретает плоть, которую надо заслонить от пули Дантеса, и кровь, которая все же прольется на снег Черной речки, только уже в 90-е, когда Питунин… Читатели избавят меня от обязанности описывать развязку.

Пьеса Михаила Хейфеца и спектакль Иосифа Райхельгауза, претерпевший несколько редакций, делает то, что под силу гениальным учителям и вовремя прочитанным книгам: они реабилитирую классику для того, кому внушили, что вся она невыносима скучна и только для «ботанов». На самом деле, она так переплетена с нашей жизнью и часто оказывается так созвучна ей, что мы забываем о вымышленности героев, о том, что автор их давно превратился в памятник. И хочется лишь одного – любой ценой и вопреки всему спасти камер-юнкера Пушкина.

Елизавета Маркова, специально для MUSECUBE


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.