Единственное средство помешать насилию управлять судьбой мира — это прежде всего отказаться самому от всякого насилия! Отказ убивать — это признак нравственного благородства, который заслуживает уважения.
Роже Мартен дю Гар, «Семья Тибо»

Возрастной ценз МТЮЗовской «Марии Стюарт», думается мне, — не про то, что раньше восемнадцати негоже знать, что монархи тоже люди, но, скорее, про то, что чем больше вёсен минует после совершеннолетия, тем ярче заиграют некоторые краски спектакля.

В 18, вспоминая общую историю класс так за седьмой, наверняка заученно думаешь, что Елизавета Стюарт (по каноническому праву Римской Католической Церкви считавшаяся незаконнорождённой, в то время как Мария Стюарт приходилась все ж таки прямой правнучкой Генриху VII Тюдору) устранила конкурентку на корону.

А чем больше лет вмещает себя скромный плюсик на афише, тем отчетливее осознаешь, что дело тут не только и не столько в короне и троне. Просто (помимо вопроса прав на правление) две женщины делят одного мужика. Просто одна из них с детства — после казни матери — училась выживать и пыталась заслужить признание отца, а потому стала расчетливой, умеющей ладить и договариваться с каждым, преследуя собственные цели; просто вторая и без этого (английского) трона стала признанной королевой Шотландии уже в 6 дней от роду, а также была моложе, красивее и… имела детей.

Елизавета очень умна и научилась не пачкать руки, проявляя благородство и держа осанку (хотя иногда и «опускаясь» до помидоров из банки) — она виртуоз в моральном уничтожении, абьюзе и позиции сверху (кавычки по желанию читателя) — она уничтожает Марию столь филигранно и тонко, что ее умением двигать фигуры на воображаемой шахматной доске невольно любуешься весь спектакль. Великолепная актёрская работа Виктории Верберг! Независимо от того, понуждает ли героиня своего визави, графа Лестера, к общению в горизонтальной плоскости или же идет «на поводу» у него — во всех прочих сценах она обладает просто невероятной способностью заблуждать и «заблуждаться», на лету меняя не только «кожу», но и вообще все то, от чего можно отречься и во что можно поверить. И абсолютно неважно, надета ли на ней шелковая комбинация, деловой современный костюм, или же она прячет свою сущность за пышным средневековым платьем — такой типаж в XVI веке мог быть выпестован в монарха, а в XXI запросто рулить многомиллионными корпорациями (а уж водить воздыхателей за нос возможно и неглиже).

У Марии Стюарт козырей за последние несколько дней в заключении не прибавилось, но у нее не отнять ни самодостоинство, ни веру в собственные возможности — ее может бить мелкая нервная дрожь, но она продолжает держать осанку и соблюдать правила игры (не все правила полезны, но вся жизнь власть имущих или о власти мечтающих им подчинена). Она стала первым монархом Европы, казнённым по суду. Игра Софии Сливиной завораживает, но уберегает от жалости к героине. Ибо к чему она той, кто гордо восходит на эшафот? В этой роли можно усмотреть некий символизм: как не быть сломленным, когда тебя уже почти нет. Это не про гордость, это про внутренний стержень. И — обратите внимание — когда стало понятно, что «неприятный ждет их приговор»?

Граф Лестер (Игорь Балалаев) тоже не так прост и явно сторонник расхожего «можно все, главное не спалиться». В арсенале бывшего жениха одной королевы и настоящего любовника другой и «услужливый» привет от мамы, и самозабвенная «Вечная любовь», и даже хладнокровный приказ «охране». Оказавшись «меж двух огней» граф Лестер действует осторожно, пытаясь угадать истинные мотивы всех влияющих на ситуацию «факторов», а также их возможные многоходовочки. Красивый рисунок роли нехарактерного для артиста образа. И низкий поклон за вокальные партии: и профессионалу в лице Игоря Владимировича, и его коллегам!

Самый скользкий тип здесь — барон Бёрли. Сергей Погосян огненно воплотил того, кто всеми возможными способами грел руки о британскую казну (в елизаветинскую эпоху отсутствие долгов в Англии — уникальное явление!). Когда на спектакле вы будете морщить нос, сбиваясь в подсчетах, кто и сколько раз «переобулся в воздухе», вспомните, что Уильям Сэсил, первый барон Бёрли, неоднократно менял даже вероисповедание! Именно он проявлял последовательную жесткость к Марии Стюарт — попав в плен та писала: «Теперь я вижу, кто мой истинный враг». Именно он сумел вовлечь шотландскую королеву в смертельный для нее заговор и довел сфабрикованное дело до смертного приговора, а приговор… Именно этот герой делает зрителю больно: невозможно безучастно смотреть на проявление несправедливости. Отличная иллюстрация вневременного прирожденного политика!

Его антагонист здесь — Паулет, «хранитель Марии Стюарт», начальник тюрьмы (Александр Тараньжин), во всей этой компании он до некоторых пор будет восприниматься честным маленьким человеком, искренне выполняющим свою работу: жарит себе яишенку без отрыва от производства, верит, что кровь не водица, любит племянника, уходит в отрыв в танце — ненаказуемо же… Мортимер (Илья Шляга) — за его глаза крупным планом, отыгрывающие трагедию на фоне безудержного цирка и балагана (и в стремлении спасти Марию), любой зритель простит Петру Шерешевскому его любимый технический прием в театре: камеры и экраны (операторы (и не только) Сергей Волков, Леонид Кондрашов)).

Использование онлайн мультимедиа во многом развязывает руки и предоставляет режиссеру невероятный карт-бланш: некоторые (ключевые!) сцены воплощены только на экране, сцена поделена на несколько локаций, часть из которых намеренно скрыта от зрителя. Именно здесь применяется аллюзия на аллюзию. Центральный эпизод у автора пьесы (Фридрих Шиллер) — встреча и личное выяснение отношений двух королев — на самом деле выдуман. И Петр Шерешевский «докрутил» эту вымышленную историческую правду до абсурда: сцена перемещена в ванную — подчеркнутое направленное унижение одной женщины в адрес другой отлично расставляет акценты — для всех, включая свидетелей «переговоров».

Вода формулирует и желание помыться: в этом мире слишком много грязи (кавычки, опять-таки — по желанию). Вода будет здесь неоднажды и в разных контекстах: в конце концов, не боги горшки обжигают, и монархам знакомы зубные щетки. Вода как символ избавления и духовного очищения: вспомните об этом в финале спектакля, задумайтесь об истинном «последнем желании» Дэвидсона (вот уж кого подставили!).

Здесь еще один момент «на подумать»: кто вообще из героев на сцене действует ради высших целей, а не только лишь во имя символа или достижения своих личных, краткосрочных целей? Спектакль требует от зрителя полной включенности и молниеносной реакции: классический текст Шиллера в переводе Бориса Пастернака то и дело сменяется современной разговорной речью, да и сама средневековая история граничит на сцене с таймкодами, гаджетами и… русской водкой. Такая вынужденная «биполярочка» способствует раскачиванию эмоциональных качелей, позволяет менять угол зрения на высокий штиль двойных стандартов и искать тонкую грань между желанием и необходимостью удовлетворить некие монаршие желания и необходимостью и желанием сохранить лицо первого лица в государстве.

Будет больно, будет смешно, будет желание вернуться и искать свою правду в исторических контекстах, но вечер абсолютно точно не пройдёт зря и запомнится искрящимся безудержным китчем — любому, кто готов к эстетике Петра Шерешевского.

Ольга Владимирская специально для MuseCube
Фото с сайта театра