Говорят, что если идея утопии пришла Томасу Мору еще в 1516 году, то формирование термина «антиутопия» началось только веке в XIX. Сейчас время течет гораздо быстрее, и то, что вчера казалось новаторством, завтра вполне может превратиться в клише. И, кажется, именно такая судьба постигла премьеру режиссера Федора Малышева в театре «Мастерская Петра Фоменко» – «Махагонию».

После авиакатастрофы двое выживших оказываются в пустыне наедине с 50 миллионами долларов и решают основать город исполнения желаний. Потому что даже в Библии написано (правда, никто не может вспомнить, где именно): деньги способны творить чудеса. В итоге в городе оказывается проститутка, мечтающая о красивой жизни, и трое лесорубов с Аляски — с одной парой носков на троих, с тремя рюкзаками с золотыми слитками, и каждый — со своей мечтой. Идеальная комбинация для любви, предательства и убийства. И, конечно, куда без публичного суда, казни, катастрофы и появления новой мифологии. Злободневно – да, ново – нет.

О, этот город в пустыне, блудница, упоминание Писания и, конечно, неоновое распятие! В плане обращения с религиозными цитатами, Достоевским, да даже с падающим с небес мусором тот же «Джокер» обходится куда изящнее. Нечестно, конечно, сравнивать спектакль и фильм, но эпоха постмодерна с гипертекстом и гиперссылками дает на это карт-бланш: если можно смешать воедино Монеточку и Брехта, то тут уж «ничто не истинно и все дозволено».

Махагония, этакий сплав Лас-Вегаса (пустыня) и Изумрудного Города (торнадо), – город, где можно купить, пусть и только на три дня, настоящую вечную верность и где от убийства друга можно откупиться всего лишь миллионом долларов, с чем адвокат Джека, одного из лесорубов, просит помочь зал. Во-первых, убийство произошло совершенно случайно, а во-вторых, да всего ведь по десяточке с носа выйдет. Людям же надо помогать, не правда ли? Но народ безмолвствует, и главное преступление парня – не имение достаточного количества денег – требует, безусловно, жестокой казни, процесс которой подробно снимается на камеру и транслируется в прямом эфире на все телеэкраны зала.

Одна проблема – где-то мы это уже видели. И не на улицах города, и даже не по телевизору, а вот тут, на сцене. Все эти богомоловские камеры и экраны, эти бутусовские вакханальные электротанцы под дискотечные вспышки. То, что должно было быть зеркалом или хотя бы кривым зеркалом, в итоге оказывается коллажем из реалити-шоу, «Голодных игр» и мультфильма Гарри Бардина «Адажио»: из растоптанного человека сами же топтавшие делают героя, а его имя превращают в разменную монету. Все эти аллюзии, которые должны были бы заставить людей задуматься в том числе и о реальных процессах, идущих прямо сейчас, в итоге только их дискредитируют, потому что в этом спектакле меньше от гоголевского: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!» и гораздо больше от шуточек свиты Воланда – под ногами у расходящихся зрителей оказываются прилетевшие со сцены доллары.

Спектакль, канва которого основана на пьесе Ильи Кормильцева, автора текстов для «Наутилиуса Помпилиуса» и «Гражданской обороны», впустую растрачивает свой потенциал. Вся техническая и графическая навороченность, заигрывание со зрителем, цитирование кумиров современности и реверансы в строну классики не позволяют спектаклю подняться выше штампа «ничего так». Одно преимущество – вся эта агония, простите – «Махагония», длится ровно час двадцать.

Елизавета Маркова специально для Musecube
Фотографии Екатерины Апциаури можно увидеть здесь
Фотографии Annette Black можно увидеть здесь