Вариации на тему классических пьес всегда были, есть и будут излюбленными занятиями режиссеров. Взял за основу великий текст, добавил собственного полета фантазии – и готово. При желании можно сказать, что постановка выполнена «по мотивам», а пропорции между первоисточником и его интерпретацией каждый посчитает по своему усмотрению. Очередная премьера в камерном театре «Левендаль» как раз пополнила дружные ряды таких максимально вольных во всех смыслах интерпретаций. На этот раз переосмыслению подверглась знаменитая комедия Шекспира, получившая с легкой руки режиссера Искандера Сакаева название «(не)Укрощение строптивой» и подзаголовок «треш-комедия».
Сюжет знаменитой пьесы здесь и сохранен и изменен одновременно. То есть все идет по плану (т.е. по Шекспиру), но финал разительно отличается от первоисточника и выглядит внезапным гимном феминизму. Но, говоря о данном спектакле, следует понимать, что здесь вопрос содержания как-то пристально рассматривать не приходится. Гораздо больше замечаний хочется высказать по поводу формы. Да, Шекспир, да, комедия. Переодевания здесь являются чуть ли не основной движущей силой сюжета и мощным фактором для поддержания должного градуса интриги. Однако в данном спектакле с обменом костюмами явно переусердствовали: зрителям приходится не на шутку концентрироваться, чтобы разобраться, что к чему и почему. Сложно понять, кто это из героев, сам ли он по себе, или речь идет о его подставной ипостаси. Отдельно, пожалуй, стоит упомянуть про любовь режиссера к пестрым ярким платьям и нижнему белью. В итоге от необузданного пиршества красочных нарядов рябит в глазах, а в сценах демонстрации неглиже эти самые глаза так и хочется закрыть. Все-таки публичная демонстрация мужчин в чулках придется по вкусу не каждому. А уж носить бюстгальтеры на голове – не только творческий эксперимент, но и дурной тон.
Отдельное малопонятное нововведение в спектакль – персонажи под кодовыми именами «Шекспировед» и «Зрительница». Первый отчаянно критикует происходящее на сцене, вторая ему оппонирует с применением не вполне приличной лексики. Что это: попытка самоиронии, постиронии, метаиронии? Может, оно, конечно, изначально задумывалось в подобном ключе, но на выходе получилась весьма фальшивая вставка, этакая искусственная челюсть. Еще в этой постановке искренне удивляет такой персонаж, как Амур, сокрушающийся, что герои игнорируют распространение его любовных чар и концентрируются исключительно на зове плоти (представлен максимально деликатный пересказ монолога!). Кстати, о телесных радостях. На них сделан серьезный акцент, маркировка 18+ здесь очевидная необходимость, а не цензурная пометка. И вопрос оправданности этих публичных пикантных моментов остается открытым – не покидает ощущение, что без широко расставленных ног и лежании друг на друге можно было бы и обойтись.
В целом же об актерской игре можно отозваться положительно: энергии и задора у артистов не отнять, в танцевальных и вокальных номерах они проявляют себя оригинально и ярко. Тем не менее, в общем и целом спектакль оставляет крайне недоуменное впечатление с ярко выраженным привкусом неудавшегося эксперимента. И еще, увы, заставляет вспомнить, что trash переводится с английского как «отбросы, хлам, мусор, макулатура».
Марина Константинова специально для Musecube
