Говорят, человек не уходит из этого мира окончательно, пока есть те, кто его помнит. В этом смысле Роман Григорьевич Виктюк будет жить всегда, пока в Доме Света есть такие окна, пока помнят его спектакли, пока работают его ученики, пока…

«Во всем виноват театр» может стать отличным опытом для тех, кто не успел «прикоснуться» к постановкам Маэстро — этот спектакль пронизан уважением к эстетике Романа Виктюка, поклонением сцене и свету, почитанием традиций выдающегося режиссёра. Тем, кто скучает и тоскует, гарантированы почти два часа таинства, познания и счастья. Режиссёру Александру Карпушину это все действительно удалось: блистательная постановка воссоздана по архивам самого Романа Григорьевича.

Маэстро воспринимал театр как наивысшую форму любви и экстаза, как полет в одиночестве. За любым образом, который он придумывал и раскрывал, всегда есть артист и несущий его свет.

Здесь, в новенькой премьере этого сезона, с избытком той самой — удивительно точной и к месту — эпатажной экстравагантности. Вот эти истинно виктюковские и возведённые в абсолют манерность и интонации, распростёртые руки и томные взгляды, безликий (но лишь на первый взгляд) пластический ансамбль, неприкрытый мужской торс — все это оглушает, должно быть, с непривычки, затем раскатывает мощным катком идеально подобранной музыки, но мгновенно очищает и убирает все наносное.

И тогда остаётся только он — театр.

Неважно какой и где: на оживлённой московской Стромынке или в закоулках Парижа, густонаселенный или тот, где все друг друга знают хотя бы в лицо, тот, в чей зал ты спешишь влететь до третьего звонка, или тот, что владеет денно и нощно твоими душой и телом.

Театр — это храм, он требует служения. Он ищет искренности и не выносит двойной игры. Он признаёт лишь ту игру, что на сцене. Хотя ее-то — сцены — в спектакле и нет…

Ярко-красный занавес отделяет ее от зрителя, погружая того в изнанку театра, в изнанку судеб и изнанку любви. Каков он, союз двух актёров? Какова она, истинная любовь? Какая роль отводится в спектакле и жизни костюмам? Когда разговор тет-а-тет на самом деле предназначается для кого-то третьего?

Но самое важное: спектакль погружает зрителя в изнанку себя. Не вытряхивает при том до последней крошки в потайных карманах зрительской души, не проповедует и не ищет вторых смыслов и доньев.

Наверное, он, спектакль, даже подсказывает что-то любому человеку в зале. С помощью блестящих актерских работ Людмилы Погореловой и Олега Исаева, Анны Нахапетовой, Владиславы Крюковой и Михаила Половенко он повествует о довольно заурядной истории. Однако с помощью света и сцены он находит неожиданное решение. Сходится пазл, и на получившейся картинке ясно видишь, почему здесь именно эти артисты, почему Александр Карпушин работал именно с этим материалом, почему Театру Романа Виктюка так важна эта постановка.

Здесь, именно за просмотром «Во всем виноват театр» даже случайный человек в зале непременно поймёт, почему театр на Стромынке называют Домом Света. Здесь, на финальных минутах занавес театра внутри театра становится важнее всего на свете, ибо за ним — то, что в сердце любого артиста. Здесь станет очевидным присутствие Романа Григорьевича — даже спустя столько времени…

Здесь каждый узнает что-то про себя. Про себя в себе и себя в театре, про место театра в его жизни. Про то, как хрупко настоящее счастье и пронзительна настоящая любовь. Про то, что бывает, когда на чашах весов оказывается любовь к театру и любовь к кому-то еще. Про то, что Роман Григорьевич был прав: «Искусство — это радость, жизнь — кошмар. Когда выходишь на подмостки, ничего другого для тебя уже не существует. В этом наше единственное спасение.»

Но всегда есть вероятность того, что кто-то великий снова напишет для тебя пьесу, пусть и в том театре, со зрительных мест которого — оттуда, сверху — вот это вот всё тем более покажется совершенно иным. Но так даже интереснее!

Ольга Владимирская специально для MuseCube
Фото Полины Капицы предоставлено пресс-службой театра