8 апреля в 19.00 на сцене Музея Достоевского артист театра и кино Сергей Карякин покажет свой моноспектакль «Москва-Петушки. Поэма» по одноименному произведению Венедикта Ерофеева. Петербургская премьера постановки состоялась 14 марта в Музее музыкального и театрального искусства.

Эта поэма в прозе – своеобразная гротескно-лирическая исповедь автора – часто привлекает актеров, работающих в жанре моноспектакля. На этом пути Карякин не стал первым, но, без сомнения, создал оригинальную и интересную постановку. Артисту удалось не только тонко прочувствовать ерофеевскую прозу, но и дополнить ее глубиной личных переживаний, наделить главного персонажа собственным обаянием.

«Москва-Петушки» — не самое простое для постановки в театре произведение. Поэма не наполнена событиями и перипетиями, действие из нее как будто изгоняется. Сюжет заключается в том, что главный герой, он же автор, Веничка Ерофеев едет к своей возлюбленной из Москвы в Петушки, по дороге напивается до беспамятства, проезжает нужную станцию и попадает обратно в Москву, где почти сразу после выхода из вокзала получает нож в горло. Этот внешне бедный событиями сюжет получает у Ерофеева богатое философское содержание. С каждым глотком алкоголя Веничка все больше отрывается от реальности, уплывает в мир грез, фантазий и мечтаний, вымышленный мир своей жизни. Сохраняя событийную канву поэмы, Сергей Карякин выбирает наиболее важные и интересные для него философские рассуждения и экзистенциальные переживания главного героя. Зритель волен не согласится с этим выбором, что, впрочем, не помещает ему насладиться творящейся на сцене симфонией жизни. Пропуская через себя авторские мысли и чувства, проживая жизнь своего персонажа на сцене, Карякин действительно исполняет настоящую симфонию – витальную, многоголосую, эмоциональную, восторженную.

В его герое, кажется, причудливым образом сплелись персонаж Ерофеева и сам Карякин. Он играет настолько просто и искренне, что из зала кажется, будто артист вложил в этот образ много личного, будто он и есть автор этой поэмы, будто это рассказ о его реальной жизни. Умение искусно сливаться с персонажем – чрезвычайно важное именно в моноспектаклях – у Карякина достигает своей высшей точки, не переходя при этом ни в пародию, ни в безвкусицу.

Вообще, Сергей Карякин удивительно тонко работает именно в жанре моноспектакля. Недаром он долго, плодотворно и увлеченно им занимается. Умение чувствовать зал, играть в камерном пространстве, где невозможна фальшь, где видно малейшее движение тела или души, где обнажена каждая эмоция, это умение, кажется, органически присуще артисту. Он умеет увлекаться и увлекать вслед за собой зрителя.

Несмотря на то, что исполнение практически лишено всякой словесной импровизации (артист бережно относится к авторскому тексту), возникает ощущение, что Карякин придумывает спектакль на ходу – легко, упоенно и беззаботно. Веничка Ерофеев в исполнении Сергея Карякина – обаятельный молодой мужчина, одухотворенный, влюбленный и пьющий только для того, чтобы оставаться в этом состоянии вечной влюбленности. В бутылках с красненьким или беленькой, кажется, скрывается его жизненная сила. На сцене это показано визуальной метафорой: бутылки разных форм и размеров с вставленными в горлышки толстыми парафиновыми свечами. Герой Карякина зажигает эти свечи по ходу действия, и сам же тушит последнюю в конце спектакля, когда Веничка погибает в случайной драке с хулиганами.

Спектакль вообще лишен любой чернушности, пошлости и беспросветности. В нем много радости и восторга, что не лишает действо глубины и трагичности. В игре Сергея Карякина так же есть и отчаяние, и скорбь, и, конечно, светлая грусть. Такая широкая палитра чувств делает эмоциональный текст спектакля динамичным и насыщенным, а сюжет острым и интересным.

Наблюдать за актерской работой Сергея Карякина – одно удовольствие. Казалось бы, он не делает ничего сверхъестественного: на нем простая одежда – брюки, рубашка и пиджак ненавязчивых серо-охристых оттенков, у него простое лицо с большими голубыми глазами – яркими, доверчивыми и распахнутыми миру, простые движения и слова. Но из этой простоты исполнения вырастает глубокая личная драма персонажа, его простая и от этого еще более трагическая судьба.

Веничка окружен водоворотом жизни, в который он ныряет со всей страстностью, присущей его поэтической душе. Порой он так увлекается своими рассказами, что становится похож в этом на заигравшегося ребенка, не замечающего ничего вокруг. Детская тема, действительно, находит свое отражение в спектакле: ангелы, иногда появляющиеся и разговаривающие с главным героем – это просто детские голоса, звучащие на сцене. Мы не можем видеть их, но слышим этих ангелов как своеобразный внутренний голос главного героя, доносящийся из далекого детства – наивный, чистый, счастливый и непорочный.

Другие режиссерские находки так же точны и лаконичны. Например, точно и ненавязчиво обозначается место действия: три простые деревянные скамейки разных размеров комбинируются по усмотрению героя и превращаются то в кресла электрички, то в ступеньки гастронома, да и вообще во все, что угодно. Вместо задника мы видим на сцене большой экран, на который проецируются детские рисунки Москвы и другие картинки. Это картинки жизни самого героя: ребенка внутри и взрослого снаружи. Героя, опьяненного вовсе не алкоголем, а жизнью. Героя, бесконечно влюбленного в бытие. Героя, который однажды навсегда растворился в предрассветных столичных сумерках…

Анна Вяльцева, специально для MUSECUBE