Солистка группы Руслана Султанова – о предстоящем концерте в клубе China-Town, о биении сердца, Париже, европейской музыке и о том, что конкуренция воспитывает, а сцена дисциплинирует.

 — Руслана, знаю, что всё началось в Париже. Ты, как и ZAZ, пела на улицах Монмартра?

— Я поехала учиться во Францию. Гуляя по набережной, увидела двух играющих музыкантов. Решила подойти. Так мы начали петь и играть, а в шляпу нам бросали деньги. Я пела тогда на русском, но мне открылась совершенно иная, европейская музыка. Поиграв с этими французами, мне всё стало понятно. А первые концерты подтвердили, что мне уютно и с музыкантами, и со звуком.

 — Наверняка с того времени что-то изменилось?

— Мы полностью поменяли звучание и состав. Добавился саксофон, битбокс, еще один клавишник. Теперь у нас будет 2 состава. Один — для сольных проектов, другой — для выездных мероприятий, потому что 7 человек в команде – достаточно много. Прежде всего, это связано с расширением нашей деятельности. Хочется больше экспериментов и себя немножко разгрузить, потому что последний год я сама играла на клавишах. Вообще, я очень горжусь нынешним составом группы.  Эти люди горят идеями композиций, которые ты им приносишь. Они находят время, чем-то жертвуют ради творчества и играют как боги.

  — На своих концертах группа A la Ru  всегда старается удивить публику. Полагаю, что предстоящий вечер в China-Town не будет исключением.

— Да, 5 октября под нашу музыку – Lounge Trip – выступит приглашенный театральный коллектив. Однако действие на сцене не будет отвлекать слушателя – всё будет единым целым. Планируется очень много интересных вещей, но о них я умолчу. Мы стараемся, чтобы каждый сольный концерт был как маленькая короткометражка из жизни.

 — А чем наполнена жизнь самой группы?

— Сразу после 5-го у нас стартует тур: Питер, Тверь, Киев, Днепропетровск, Екатеринбург. Публика ждет. Между концертами мы будем сидеть в студии, писать, творить. К весне, думаю, должны успеть выпустить второй альбом. Пока записаны три композиции, осталось еще семь.

 — Эти семь композиций ждут твоего вдохновения?

— Слова пишу я, фундамент музыки — аккорды, обыгрывание – тоже я. На репетиции показываю всё своим ребятам, с ними начинаем обсуждать. Писать, когда надо – нет, я этому не могу научиться. Я очень зависима от настроения, которое влияет и на концерты. Но я обожаю выходить на сцену. Там ты находишься в текущем моменте, учишься быть здесь и сейчас. Сцена – она дисциплинирует.

— Следуя правилам драматургии, ты – за единство времени. Однако исключаешь единство стилей в музыке. С чем это связано?

— Знаешь, как получается? Приходишь на репетицию. Барабанщик, допустим, слушает джаз, электронщик – дабстеп, перкуссионист – фанк, я слушаю многое из электроники, джаза… Всё это в общий котел мыслей кидается, и получается нечто свое, где каждый доволен чем-то. Минимум смысловой нагрузки по лирике, но очень много смысловой нагрузки музыкальной. Например, «I am strong» — это целая картина. Мы даже биение сердца добавляем. И вот, компромисс между стилями уже найден. Некая музыкальная эклектика получается.

 — Надо полагать, что сингл, который будет представлен 5 октября, — один из таких компромиссов.

— Это Lounge Trip – ночная музыка, скажем так. Мы думали, что выстрелит «Anybody», но она оказалась весьма обычной, когда мы её уже сделали. А Lounge позволил нам открыться. Мы записывали эту композицию зимой, в феврале. Начали сводить весной, добавили еще несколько фишек электронных, и она зазвучала по-новому. Стала воздушная, легкая для восприятия. А еще она взрослая.

— Каким образом определяется эта взрослость у композиции?

— Когда ты ею полностью доволен – лично для меня так. Ты продукт носил сначала внутри, потом показал парням. Если парни восприняли мысль, мы потом все это формируем. Если каждый доволен своей партией, значит, мы пришли к единому результату. К сожалению, про «Anybody» я уже так не могу сказать – есть там некоторые моменты, которые хотела бы исправить.

 — Филолог и переводчик, профессор Еврейского университета в Иерусалиме Аминадав Дикман сказал: «Я никогда не думаю о читателе. Потому что, если я начну думать о читателе, я начну ему льстить, потакать и будет плохо». Ориентируется ли коллектив «A la Ru»  на слушателя?

— Мы никогда не знаем, как будет реагировать публика, поэтому пока мы ориентируемся на себя. Мы стараемся быть честными сами перед собой. Мне кажется, тогда и публика будет откровенней. Мы не гонимся за коммерцией, мы не гонимся за многими вещами. Мы делаем честную музыку и гордимся ей.

 — Именно честность помогла привлечь внимание публики?

— В первый год существования A la Ru, 5 лет назад, в СНГ еще было мало групп европейского формата. Трудно было достучаться до слушателя, чтобы он понимал английский язык. Потому что у нас главное – это слово. Всё на английском. Был испуг, приходили 5, 10, 15, 20 человек, но это была наша аудитория. Неслучайный слушатель. Вообще, мы хотим быть для людей, которые смотрят на мир по-иному.

 — Кто эти люди? Кто сегодня приходит на концерты?

— Все приходят. Разного возраста. Я очень рада, кстати, видеть взрослых людей. От 40 и выше. На наших концертах я вижу даже тех, кому 50-60 лет. Именно эта аудитория очень хорошо воспринимает музыку. К тому же, приятно, когда публика заряжает.

 — Как это выражается?

— Улыбками. И глаза. Я почему-то очень часто вижу глаза…

 — Такой реакции достаточно, чтобы концерт можно было назвать успешным?

— Сложно сказать. Обычно у меня ступор после концерта. Я отхожу от него минут двадцать. Но мне особенно запомнилось выступление в Донецке – я видела, как зал поет. И не одну композицию, а целых пять. Надо учесть, что нашей музыки нет на радио, в Донецке мы не живем, и где люди нашли тексты – непонятно. Они хором подпевали песню «Goodbye», а потом заплакали. Я очень хорошо помню эти слезы. Я заплакала вместе с ними, потому что не ожидала такой реакции зала.

 — Ты помнишь первый концерт «A la Ru»?

— Да, он состоялся в  2007 году. До этого у меня была другая команда и русскоязычные песни – люди прыгали, танцевали. Я привыкла именно к такой реакции зала, когда аудитория двигается от первой композиции до последней. И вот, мы играем, идет первое знакомство с аудиторией, а люди сидят. Мне было страшно… Только потом, спустя несколько выступлений, я поняла: они очень внимательно слушали. Оказывается, я отвыкла от того, что слушатель может действительно слушать. Не болтать, не ходить, не курить, а слушать. Для меня это было неким шоком.

 — Однако важно не только привлечь внимание слушателя, но и удержать его. Согласись, это довольно-таки сложно в условиях конкуренции.

— Для меня лично музыка – это не спорт, каждый может занять свою нишу. И сколько существует мир, столько же существуют семь нот. На протяжении этого времени все творят на этих семи нотах. Конкуренция будет всегда – она, кстати, воспитывает, и это тоже хорошо. Поэтому работа, желание, вдохновение — и все получится.  Я ведь никогда не завидовала. Наоборот, если кто-то пишет музыку, от которой мурашки по коже, которая вдохновляет дальше что-то делать – это настоящее искусство. Быть музыкантом – самое замечательное в этом мире. Музыка – это жизнь.

 — У Ирины Хакамады существует своя формула счастья. Человек должен заниматься любимым делом в обществе приятных ему людей, получая от этого доход. Эти критерии связаны с твоей деятельностью?

— Первые два на сто процентов,  последний – фрагментарно.  Но если я буду заниматься коммерческой музыкой – со мной рядом будут неприятные люди. Поэтому пока мне достаточно. Потребуется — буду официантом, но достану деньги для записи. При необходимости будем делать больше концертов, будем больше работать.  Не нужно лицемерия, тщеславия, лжи на наших концертах. К нам приходят добрые и светлые люди, которые ценят настоящее искусство.

Ольга Абакумова, специально для MUSECUBE.