Пермский театр «У Моста» — «мистический и беспощадный» — привёз в Москву нечто от Сергея Федотова с подзаголовком «ЗамАсквАрецкая кАмедия». Положа руку на сердце признаюсь: у меня нет желания признавать сие ни заслуживающим хоть какого-то внимания спектаклем, ни комедией, увы. Причин тому несколько.

Во-первых строках спешу уведомить, что перед началом показа «Бальзаминова» было задекларированно, что театр «ставит классику как классику», ему «важно показать автора», «Островский — протяжный и медленный», также со сцены гордо прозвучало, что «наш театр называют авангардным, потому что все ставят пост-модернизм».

Учитывая, что со сцены прозвучал практически дословный текст пьесы прекрасного и ироничного Островского, авангард в понимании Пермского театра, очевидно, состоит в утрировании и доведении до абсурда.

Так, дом Пеженовых, обозначенный автором, внимание: «Анфиса Панфиловна и Раиса Панфиловна Пеженовы, девицы лет под тридцать, ни хороши ни дурны, ни худы ни толсты; одеты в простых ситцевых блузах, но в огромной величины кринолинах» да «Химка (Афимка), горничная девочка Пеженовых» трансформировались в двух не сильно отягощенных интеллектом дам «за…», к коим приставлена глухонемая (и лишенная, тем самым, своих реплик) дворовая девка. Кроме того, в повествование введены братья Анфисы и Раисы, вся роль которых сводится к указанию на то, что возраст туалетного юмора, ограниченный психологами, в целом, 3-8 годами, просто обязан-таки длиться не только до выпускных классов (когда по программе проходят «Женитьбу Бальзаминова»), но и сильно дольше (ибо в зале были люди вдвое, а то и втрое старше ЦА пьесы). Три акта мочеиспускания на столб в центр сцены в первом акте привели к тому, что зал в антракте стал чуть менее аншлаговым.

Признаюсь, испытывала соблазн отправиться восвояси также, но перевесили профессиональная этика, а также вялое любопытство решения финальной сцены. Увы и ах, чуда не случилось: мораль драматурга, заложенная в пьесу, была проиллюстрирована детской кричалкой всеми артистами «комедии».

Собственно, увиденное запросто можно было ставить для любого конкурса школьных постановок: уверена, в юбилей Островского ими отметилось любое ГБОУ — даже поворотный механизм, позволяющий переносить действо со двора Пеженовых в сад Белотеловой, и то — кто-то да догадался бы сотворить.

Ну, и нелишним будет указать, что театру «У Моста», очевидно, невдомек, что пресловутое московское «аканье» давно уж стало литературной нормой, ибо нарочитые выкрики столь явно вынесены в подзаголовок «Бальзаминова»; к тому же в начале постановки присутствует еще и реликтовый говор с тщательным и, пожалуй, даже чрезмерным [ч]. Если это было режиссёрским ходом для погружения в атмосферу Замоскворечья XIX века, то он, увы, не удался.

В целом, скрупулезно выписанное Островским окружение Бальзаминова — выписанное, кстати, с целью показать, «яркое изображение пошлости человеческого себялюбия» — померкло вместе с ним самим, вкупе с семейством Пеженовых, пропойцей Красавиной и дебелой Белотеловой, не говоря уж об агрессивном Чебаковом (который задумывался как «приличный господин средних лет» с «насмешливым выражением лица»). Единственными светлыми пятнами во всем происходящем на сцене были лишь адекватные, согласно задумке и сюжету, Павла Петровна Бальзаминова (Ирина Молянова) с кухаркой Матреной (Регина Шнигирь).

Релизы постановки бодро рапортуют, что «… в версии Сергея Федотова водевильная история о недотёпе-Бальзаминове как будто бы становится перевёртышем гоголевской «Женитьбы»», но крайне странно обязывать смотреть второй спектакль, чтобы постичь первый, согласитесь.

Ольга Владимирская специально для MuseCube
Фотографии Татьяны Вальяниной можно увидеть здесь