Что было в этой голове, когда вы, с вашим именем, с вашей фамилией, вошли в такое дело?
(Из допроса князя Трубецкого Николаем I)

Россия начала XIX века была одержима идеями тайных обществ — далеко не все они имели своей целью свергнуть самодержавие, но, в общих чертах все эти общества можно условно разделить на политические, религиозные (включая мистические) и другие. В другие «играли» даже дети — «крожским гимназистам», создавшим «Чёрных братьев» было по 14-16 лет, что не помешало следствию определить наказание в виде бессрочного крепостного заключения. Участников «Тайного общества свиней» (контент 18+) попросту выслали за границу, за исключением единственного русского, охочего до утех, — того высекли и отправили на каторгу. Все эти общества зачастую имели устав, членский вступительный взнос, подразумевали разные степени доступа, были овеяны флёром романтики и приключений, однако цели их (за редким исключением) были весьма размыты.

Иркутскому музыкальному театру им. Н.М. Загурского, пожалуй, удалось размыть понятие мюзикла. Это довольно странно, учитывая, что автор музыки — Евгений Загот, но назвать спектакль оперой было бы честнее («науке» уже известны опера-драма, символ-опера, духовная опера — возможно, самое время появиться и исторической опере). Однако в МАМТ им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, куда в рамках VII Фестиваля музыкальных театров России «Видеть музыку»* привезли «Декабристов», пришла мюзикловая публика — она-то (часть ее) и заснула, не дождавшись антракта, а затем, разбуженная ярким светом, отправилась досыпать домой (партер поредел, увы, на треть). Самые стойкие остались до конца, самые восторженные из стойких поделились отзывами в соцсетях. Заканчивая с дёгтем, замечу, что у автора этих строк есть прокаченный навык распознавания текстов, исполняемых академическим вокалом (вообще) и оперного (в частности), в том числе на ряде европейских языков, однако здесь спектаклю не повезло ещё и с отстройкой звука у ансамбля — слов было решительно не разобрать.

Во всем остальном — если считать, что посмотреть удалось не мюзикл, но оперу — «Декабристы» прекрасны.

Особенную (и заслуженную!) гордость у иркутян вызывает тот факт, что именно в их края был сослан один из организаторов восстания на Сенатской площади, именно этот город видел невыразимую истинную любовь, именно здесь умерла жена Трубецкого, именно отсюда после амнистии уезжал безутешный вдовец — именно для этой, иркутской, постановки драматург Карина Шабелян ввела линию сибирской ссылки, благодаря чему в спектакле параллельно развиваются две сюжетные линии: воспоминания и осмысление произошедшего от лица старого князя Трубецкого (народный артист РФ Владимир Яковлев) и собственно деятельность Северного тайного общества с участием Сергея Петровича Трубецкого (Евгений Алёшин).

В «Декабристах» на первом плане не столько политика, сколько покалеченные судьбы — конфликт и «размытые» цели и способы борьбы с самодержавием имеют самые роковые последствия… Впрочем, без чёткого знания истории XIX века — со всеми этими междуцарствиями, отречениями от престола, переприсягами, крепостным правом, вольнодумством и самодержавием, витающими в воздухе мечтами о конституции — вникать сложно (помним про стройный хор оперных голосов с неотстроенными микрофонами, а также то, что в Москве хватает достопримечательностей разного рода, и единственное «наследие» декабристов представлено усадьбой Муравьевых-Апостолов, где можно красиво выйти замуж, но не напитаться идейными ценностями супротив царя в красных — окровавленных, должно быть, — перчатках).

В сюжете появляются все основные участники восстания: Бестужев-Рюмин (Максим Капошин), Муравьёв-Апостол (Роман Винокуров), Рылеев (Андрей Татарников — прекрасный глас своего времени и народа, которому временами сложно справиться с волнением и вдохновением), Пестель (Александр Айдаров), Каховский (Егор Кириленко) — все, как один, одержимы romantique (их средний возраст был — 27 лет!) и с серьёзными лицами предвкушают возможные перемены в обществе. Каждый из них пытался пусть не построить новый мир, но сломить существующий, каждый из них был повешен (спасибо, что единожды, хоть и супротив исторической правды).

Несмотря на нарочито серьёзный тон спектакля, для обличения самодержавия выбран слегка (нет) шутовской подтон: и если цвет перчаток можно «считать», как намёк на кровавый режим (хотя к смерти были приговорены 36 из более чем 500 декабристов, а повесили только пятерых вышеупомянутых), то излишне карикатурные жандармы и огромный трон кажутся насмешкой — с высоты XXI века это выглядит не так, чтоб уместным (хотя в спектакле фигура императора показана, конечно же, глазами вспоминающего восстание Трубецкого). «Последний рыцарь самодержавия» был твердо убежден: «республика есть утопия», управлять Россией следует на принципах единства царя, народа и веры. Николай I (Игорь Переверзев), помня юношеское увлечение Каташей Лаваль (будущей Екатериной Ивановной Трубецкой (Юлия Пихтина)), дрогнул в момент этой знаменитой и поворотной в истории аудиенции едва ли не однажды…В спектакле (помимо политической повестки) огромное внимание уделено любовным и семейным линиям.

Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна (Вера Щепеткина) своему третьему сыну — Николя — совсем не желала российской короны, и материнское сердце открыто страдает.

Женитьба Софи Салтыковой (Александра Гаращук) и Антона Дельвига (Евгений Рекутный), очевидно, использована, как подводка к отчаянному безумию одного из декабристов, Каховского, который не стал, как задумывалось, цареубийцей, но убил во время восстания генерал-губернатора Михаила Милорадовича (Гейрат Шабанов).

Натали Рылеева (Мария Дербина) с точки зрения истории и воспоминаний современников была довольно бесцветной молью, достоверно известно, что она устроила едва ли не единственный прилюдный скандал, когда восторженный поэт уходил на Сенатскую площадь (Натали просила трехлетнюю дочь не отпускать отца, сама же лишилась чувств) — сцена в тюрьме, перед казнью, очевидно, должна была «отыграть» все те эмоциональные качели, что остались «за занавесом», «отдавая должное» всем музам ее супруга.

Линия же Трубецких стала поистине гимном любви — в спектакле не показаны (спасибо!) лишения жены декабриста на этапах и в ссылке, но дуэт влюбленных, на который пожилой Трубецкой смотрит сквозь годы и со стороны, и его же рыдания на могиле супруги после амнистии — весьма трогательны (в зале абсолютно точно были те, кто потянулись за носовыми платками).

Особую пронзительность (к которой сразу после третьего звонка не так чтоб готов, наверное, зритель) придаёт постановке плакальщица (Людмила Борисова), которая ведёт весь спектакль, олицетворяя всю Россию, где, как писал Столыпин, за 10 лет меняется все, а за 200 — ничего: будут и двусмысленные частушки, и душещипательные православные песнопения. Правда, Россию олицетворяют ещё и «веселенькие» мужики в подранной одежде, даром, что разговоры о благе и спасении отчизны ведут все без исключения персонажи.

В целом же, вышел довольно проникновенный спектакль со сложным музыкальным и (почти) историческим материалом, переполненный лирикой, романтикой и драматизмом, побуждающий освежить в памяти школьные уроки истории и литературы, а также ознакомиться (тем, кто прежде не) с оперным жанром, благо, что принимающая гастрольный спектакль площадка имеет весьма разносторонний оперный репертуар, но это уже совсем другая история.

Спектакль Филиппа Разенкова — о том любом смутном времени, когда кажется, что ход истории, наконец-то изменится, ведь есть идеи, но, как и у Пестеля с Трубецким, всегда есть сложности в коммуникации.

«Декабристы» уехали в родной Иркутск, а нам «с этим — жить».

*Ассоциация музыкальных театров при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации, проект реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Президентским фондом культурных инициатив.

Ольга Владимирская специально для MuseCube
Фотографии Ольги Кузякиной можно увидеть здесь