В марте на малой сцене МХТ им. А.П. Чехова состоялась премьера нового спектакля режиссёра Елизаветы Бондарь «Голод» по роману Кнута Гамсуна. И искушенному зрителю уже становится понятно, что если за основу взят такой колоссальный труд, сложный и объёмный роман, то и отношение к нему будет очень разное. Так и произошло. Кто-то восторженно рукоплескал, называя постановку «лучшим из увиденного в жизни», кто-то раздражённо пожимал плечами, скрывая неоправданные ожидания. И это лишний комплимент пьесе. Как известно, столь разные реакции встречает только самое настоящее Творчество с большой буквы.

Начнём с того, что пьеса сильно отличается от романа. И по объёму (что вполне понятно), и по расставленным акцентам — да даже финал в ней иной. Действительно, как отметила Елизавета Бондарь, перенести роман на сцену нереально и невозможно, и такой задачи никто и не ставил. Режиссёр заметила, что драматурги «берут произведение, чтобы найти в себе толчок для размышления» и создать своё полотно на рассказанную писателем тему.

Замечу также, что зрительское восприятие часто сильно отличается от того, что хотел сказать режиссёр, как исходный роман отличается от получившейся по его мотивам пьесы. Так, Елизавета Бондарь замечает, что ей хотелось создать в большей степени комедийное полотно. И некоторые зрители отмечают, что в зале временами были слышны смешки. Лично я эти смешки больше восприняла как нервные, исключая финал пьесы (но о нём позже). Действительно, баланс на грани гротеска и попытка рассказать ужасающие вещи не то чтобы смешно, а скорее, пародийно производили поистине ещё более кошмарное впечатление в хорошем смысле слова, потому что как нельзя лучше передавали всю глубину трагедии.

О чём же речь?

Герой пьесы рассказывает нам свою историю от первого лица — так же, как и в романе. Тем самым создаётся очень тяжёлое для восприятия полотно, потому что герой, мучаясь от реального голода и нищеты, всё больше впадает в невротическое состояние, за развитием которого мы и наблюдаем. Порой трудно отличить, где заканчиваются больные фантазии и начинается реализм. Хотя в спектакле для этого задействовано несколько специальных приёмов: это и игра света, и музыкальное сопровождение, и артисты, которые предстают пред нами в нескольких ролях, это утрированное исполнение одних сцен, где меняется всё: громкость голоса, тембр, интонации, пластика, свет, и вполне мягкое и реалистичное изображение других. Но пусть вас не обманывает эта мягкость: она тоже вполне может существовать только в голове героя.

Режиссёр подчёркивает, что в спектакле речь идёт прежде всего о голоде духовном. Но трудно отрицать тот факт, что именно физический голод, от которого страдает герой (очень правдоподобно, и видеть это слишком тяжело), приводит к прогрессирующему нервному расстройству. И вот уже перед нами девиантное поведение. Но это не просто странное отклонение человека от нормы. Перед нами герой, считающий себя журналистом, который замахивается на грандиозный философский труд и уверен в своей гениальности. Вот только что-то всё время мешает издателю оценить его талант. Быть может, это социальные нормы, а, может, герой только воображает себя талантливым журналистом и писателем? Или, может, всё ещё проще: нельзя создать что-то восхитительное, если человек не ел несколько дней? Или всё-таки можно?

В реальности ли существуют сцены, когда редактор раздаёт гонорары всем подряд, даже даме лёгкого поведения, которая вынимает из декольте бумажонку со своими нацарапанными на ней мемуарами? Действительно ли общество нуждается в низкосортном контенте, или это просто видения измученного от голода человека, который, быть может, не имеет сил даже до издателя добраться, и всё происходит только в его голове?

В пьесе, как и в романе, герой в финале отказывается от своих философских трудов. Но если в романе герой уплывает в качестве юнги на корабле, получая возможность как реальной работы, так и, возможно, более глубокого погружения в реальность, то в финале пьесы происходит нечто иное. Герою открываются со всех сторон блестящие перспективы. И если на минуту показалось, что вот, наконец-то ему повезло, то предложения, которые поступают герою, становятся всё более блестящими и гротескными, так что зрители понимают: это снова неправда, мы видим последнюю агонию сознания героя.

«Достоевщина»?

Впрочем, одной темой создатели спектакля не ограничиваются. Можно отметить и странные поступки героя, его милосердие, быстро переходящее в раздражение и даже агрессию, и задаться вопросом: а что же всё-таки героем движет? Действительно ли гордость и желание казаться лучше, чем есть, отрицание собственного положения и провала, то есть реальности, или всё-таки неистребимое человеколюбие?

Режиссёр настаивает на множестве социальных аспектов: «Мне захотелось именно сегодня обратить взгляд и внимание на проблемы человека, который не обладает, возможно, волевыми способностями, чтобы как-то влиять на общественную жизнь, создавать что-то коллективное, на человека, который очень одинок, не может справиться сам с собой. Сегодня обращение к такому человеку, мне кажется, очень важно, потому что, возможно, мы сейчас все в таком положении, когда мы не можем что-то провозглашать, открыто говорить. И мы замкнуты в себе. Мне кажется, история своевременная, потому что сегодня мы находимся во внутреннем апокалипсисе и пытаемся разобраться в себе. Возможно, у большей части людей, которые находятся в этом положении, более сложная работа происходит внутри по сравнению с людьми, которые могут влиять на большие общественные процессы».

Не зря Кнута Гамсуна сравнивают прежде всего с Достоевским, но ещё и с Кафкой. Параллели достаточно очевидны, и внимательный зритель найдёт так полюбившуюся русским (и ещё, как видите, и норвежским) писателям проблему маленького человека. Не зря последнее время к ней снова всё больше обращаются и театры, и книги.

И напоследок хочу отметить талантливую игру Сергея Волкова, которому удалась и потрясающе болезненная пластика героя, и многократное изменение тембра его голоса, а также живое музыкальное сопровождение (пианистка Мария Садурдинова и перкуссионист Глеб Хохлов), которое вместе с игрой света делало спектакль поистине волшебным.

Оксана Есипова специально для Musecube

Фотографии Екатерины Червяковой можно увидеть здесь