Редкий режиссер возьмет на себя смелость поставить спектакль по библейским текстам, тем более обратиться к ним неоднократно: слишком сильный материал, чтобы делать заурядную вещь; слишком глубоки смыслы, заложенные в первоисточнике, чтобы искажать что-то или выносить за скобки. Нужно как минимум обладать достаточной смелостью, деликатностью, интеллектом и чувством меры, чтобы из ветхозаветного текста создать осознанную и цельную постановку. Главный режиссер Большого театра кукол Руслан Кудашов, поставив спектакли «Екклесиаст» и «Песнь песней», своим опытом доказал, что умеет работать с таким материалом. 19 сентября этого года увидела свет заключительная часть задуманной им трилогии – спектакль «Книга Иова», премьера которого была показана в рамках основной программы I международного фестиваля актуальных кукол «БТК-Фест».

Трилогия Кудашова по материалам Ветхого Завета получилась неожиданной, каждая ее часть одновременно похожа и не похожа на предыдущую. За пластической импровизацией на песке «Екклесиаст» на тему суеты жизненного цикла последовала поэтическая аллегория «Песнь песней», выразительно иллюстрирующая все проявления любви. В новом спектакле «Книга Иова» на первый план выходит Священное Писание как самостоятельная единица – история о праведнике Иове (Максим Гудков), которого Бог испытывает посредством лишений и искушений. Именно из-за того, что визуальное и музыкально оформление подчиняется тексту, «Книгу Иова» хочется смотреть не в переполненном до отказа зале, а тет-а-тет, стремясь проникнуть сквозь тернистые библейские фигуры речи. При аншлаге, среди огромного количества гостей, в числе которых были и любители БТК, и священнослужители, и пресса, непроизвольно рассеивается внимание, а сознание достаточно поверхностно выхватывает из контекста роскошный визуальный ряд, созданный с помощью кукольных систем и трехмерных мультимедийных проекций. Безусловно, видео-арт от Дмитрия Тарасевича, Марии Мирохиной и Марины Завьяловой действительно восхищает. По сюжету, одним из первых испытаний для Иова стала смерть его детей, которых, как в древнегреческой трагедии, изображал хор (Иван Солнцев, Ирина Чугаевская, Михаил Гришин, Ренат Шавалиев, Сергей Беспалов, Роман Дадаев, Анастасия Грицай, Денис Казачук, Алесь Сноповский, Екатерина Белевич). Эти персонажи зримо и незримо присутствуют на протяжении всего спектакля, именно через них идет трансляция слова Божьего и на их белые одежды проецируются удивительные по своей красоте картины: письмена на иврите, галактики, свет, огонь, дождь и молнии, – все то, что по Ветхому Завету идет от Бога и Богу подчиняется.

Испытания, посланные Иову, изнурительны, они развиваются по нарастающей и опустошают, оставляя после себя выжженную душу. Он сбрасывает чистые одежды, символизирующие потерю богатства; его обмазывают глиной, насылая проказу; один за другим умирают дети – проваливаются в дыры на деревянном помосте; жена и друзья предлагают отступиться от Бога. Эти события происходят на фоне звучащих рефреном слов: «Вера, Надежда, Любовь», – так молятся за Иова три земных ангела (Алёна Белова, Виктория Слуцкая, Василиса Ручимская), даруя ему силу и крепость духа. Диалоги с Иовом ведет и хор исполнителей (Анатолий Гущин, Михаил Ложкин, Мария Батрасова), примеряя на себя то маски друзей и мудрецов, то перевоплощаясь в дьявола, змея-искусителя о трех головах. В сценическом оформлении преобладают натуральные материалы – земля, мешковина, дерево. Из древесины сделан большой помост, в котором попеременно открываются люки – черное сменяет белое, как будто кто-то играет в шахматы человеческими фигурами (художник – Марина Завьялова). Помост-трансформер в конце поднимается почти вертикально, но фигура Иова удерживается на нем и в таком состоянии – красивая метафора того, что любовь его к Богу крепка, непоколебима и сильна. И не только смирение и терпение помогают Иову сохранить веру, а что-то большее, грандиозное и всепоглощающее, чему нет названия. И, словно в подтверждение этому, под занавес Иов закрывает свой рот рукой, как будто отрицая все попытки познать Бога, принимая Его и Его волю как незыблемую данность. Почти молитвенно он призывает верить глазам, как будто этим жестом извиняясь за тяжесть и силу еще звучащего в зале текста:
«Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле».

Елена Бачманова, специально для MUSECUBE

В репортаже использованы фотографии Большого театра кукол