Театр «Школа современной пьесы», поставив «Бешеный хворост», как нельзя лучше оправдывает своё название: пьеса Олега Маслова не могла быть написана в любой иной исторический промежуток и в иной стране — самая что ни на есть современная и на злобу дня.
И если вам показалось, что в тизерах спектаклях в соцсетях есть отсылка к маршам протестов, прокатившимся по стране с середины 2019 года, то нет, вам не показалось.
Два года назад издания РБК, «Коммерсантъ» и «Ведомости» впервые в истории вышли с совместным заявлением и одинаковой надписью на первой полосе — «Я/Мы Иван Голунов». За истёкшие два года эти словослитни стали определенной приметой времени, позволяющей мгновенно считать раздражение от чьей-то вседозволенности и визуализировать ту беспрецедентную солидарность, способную объединить абсолютно разных представителей общества. Иными словами, фраза в поддержку российского журналиста в кратчайшие сроки стала универсальным символом единения и, пожалуй, даже мемом. Теперь эту «я/мы»-конструкцию используют все, кому не лень, и — где не лень.
Любой педагог и любой родитель знают, что такое «удобный ребёнок» — удобный, прежде всего, для системы — покладистый, исполнительный, невысовывающийся и не пытающийся отстоять свою точку зрения.
Этот спектакль из разряда детей неудобных, невпихуемый в общепринятые рамки, поднимающий остросоциальные проблемы, которыми бурлят школьные чатики и заголовки газет: за полтора часа на крайне камерной площадке — на расстоянии вытянутой руки — юношеский максимализм, подростки на митингах, убогость школьной системы, буллинг и прессинг, директриса со стальными яйцами и даже секс на подоконнике.
Словом, все то, чем можно бесконечно долго возмущаться в чатиках, но одновременно — и все то, что неизбежно влечёт выход из зоны комфорта при столкновении с этой реальностью один на один и с глазу на глаз.
На пресс-показе часть фотографов продемонстрировали неподдельный интерес к «горячим кадрам», однако есть одно «но»: при них всегда есть объектив камеры, несколько отдаляющий и дистанцирующий профессионалов от действа. Зритель же беззащитен и вынужден быть соучастником сцен 18+, которые показаны отнюдь не полувзглядами и полунамеками, а со всей присущей этому процессу натуралистичностью и обнажённостью.
Неудобный в своё время для системы театрального образования руководитель «Школы современной пьесы» и режиссёр постановки Иосиф Райхельгауз создал спектакль, одной из неудобных особенностей которого является повествование не ради результата (финала), а повествование ради повествования. Без ярлыков и попыток определить правильность и возможность существования той или иной позиции. Без ничего. Чтобы было. Очевидно, что тема неудобности у режиссёра «болит», потому он жаждет исследовать ее прямо на глазах у зрителя…
Спектакль не оправдывает токсичных людей или искажённые школьные ценности, не выгораживает ничьи мотивы или жизненные приоритеты. Он просто есть: такой, какой есть.
Неудобный. Не всем понятный. Как желтый рододендрон: цветущий, пьянящий и отравляющий все вокруг.
Я/мы рододендрон.
Я/мы бешеный хворост.
Я/мы здесь для того, чтобы поражаться жёсткости и фривольности уважаемых артисток.
Я/мы, чтобы удивиться собранности третьекурсников на одной сцене с корифеями драматического театра.
Я/мы, чтобы понять.
Ровно для этого – понять — в любой театр приходит любой зритель.
Причём, по словам, Райхельгауза, «идеальный зритель — это я. Не случайно режиссерское место всегда устроено в самом удобном месте зала. Я для себя организую зрелище… И еще у меня всегда есть такое ощущение, что справа от меня сидят мои дочери, а слева — мои родители. Мне не должно быть стыдно перед ними».
Однако стыдно может стать самому зрителю.
Ольга Владимирская специально для Musecube
Фотографии Наталии Каминской можно увидеть здесь
