Билетов не было за месяц. Премьера в МДТ! У Додина! Ажиотаж – страшный, аншлаг – полный, премьера – два дня подряд. МДТ открыл сезон спектаклем «Коварство и любовь» Шиллера. Режиссер – Лев Додин, художник – Александр Боровский. Это уже уровень, знак качества.

«Мещанская драма» XVIII века в современной постановке впечатляла своим минимализмом. На сцене – лишь длинные деревянные столы, иногда менявшие свое расположение. Ничто не отвлекало от действия.

Начало уже неожиданно. Додин отступает от классического текста, а вернее додумает его очевидную предысторию. И вместо долгих диалогов влюбленных — Луизы Миллер (Елизавета Боярская) и Фердинанда фон Вальтера (Данила Козловский) — зрители наблюдают их страстный поцелуй. Кажется, их ничто не может разлучить, и любовь, охватившая двоих, выдержит все. Но так ли это на самом деле?

Молодые люди уходят в тень, чтобы увидеть, как строят козни двум любящим сердцам отец – Президент фон Вальтер (Игорь Иванов) и его верный помощник (Игорь Черневич). Они заставляют вспомнить, что в названии трагедии есть и еще одно слово – «коварство». Сильнее ли оно любви?

Интересен ход режиссера – герои, не участвующие непосредственно в действии, находятся на сцене и не только наблюдают за происходящим, но и живо реагируют на него. Нет, они не произносят ни слова, но по их выражению их лиц зрители ясно понимают их реакцию на те или иные события.

Первое препятствие – Фердинанд по велению отца должен жениться на леди Мильфорд – бывшей фаворитке всесильного герцога. Падшая женщина  — ее имя знакомо каждому «позорному столбу», и выгодный брак кажется спасением от позора – но лишь на первый взгляд. А на деле – во всем виновата любовь – и она неравнодушна к Фердинанду.

Эта роль как будто создана для Ксении Раппопорт. Кто лучше ее исполнит эту роль? И только с ее появлением звучит музыка. Под Бетховена особенно хороши то ли балетные па на столах, то ли гимнастические упражнения. Ее как будто не волнуют ничьи заботы, она кажется выше их и в прямом, и в переносном смысле. И если у Шиллера она – однозначно отрицательный персонаж, хоть и вызывающий сочувствие Фердинанда, то в спектакле она становится слабой влюбленной женщиной, а сочувствие молодого героя становится чересчур страстным. И понимающие объятия превращаются в почти любовную сцену. Впрочем, поклонницы обворожительного Козловского вряд ли будут против такого отступления от классики. Тем более, что в последний момент он все же остается верен своей Луизе.

Режиссер убирает громоздкие шиллеровские диалоги, остались лишь необходимые для продолжения действия слова. Оказываются ненужными и второстепенные герои. Так адресатом  письма Луизы, что заставляет написать ее Вурм, становится он сам. И снова – изначально отрицательный герой теперь вызывает жалость – он влюблен в девушку и надеется на ответные чувства, и ему и самому больно от последствий. Он становится не подстрекателем преступления, а оружием в руках Президента. В исполнении Игоря Иванова тот уже не сомневается в своих действиях,  а повелевает людьми и властвует над ними. Недаром сцена у Миллеров превращается в судебный процесс, где он не слишком внимательно вслушивается в оправдания «подсудимых», мало вдаваясь в подробности.

На Вурма и обрушивается благородный гнев Фердинанда. «Дуэльные пистолеты», «оскорбленная честь» — эти выражения поначалу кажутся такими далекими и несовременными. Но в устах молодого героя, что так порывисто заявляет о них, слова из прошлого становятся близкими и понятными.

У Елизаветы Боярской вызвать понимание у зрителя получается чуть хуже – и если в сцене написания письма мы еще верим, что ее страх за отца пересиливает роковую страсть, то в диалоге двух женщин, влюбленных в одного мужчину, она остается в тени гениальной Раппопорт.

Лишь в последних сценах зрители начинают верить в трагичность ситуации, ее торжественную неизбежность. Ослепленный ревностью Фердинанд еле способен сдерживать ужасные намерения – те, о которых мгновением раньше мечтала Луиза.

Параллельно с последним признанием героев, полным ходом идет подготовка к празднеству – свечи, цветы, белые скатерти – красивый фон для отравления. Или это преступление – фон для свадебного пиршества?

Умирая, молодые герои выглядят то ли лишними, то ли малозначительными. Их не заметили во время политического события – брака властьимущих. Да и могут ли сильные мира сего увидеть что-либо подобное? И спустя века неожиданно точно звучат слова о «всеобщем благоденствии и национальном самосознании».

Валентина Казакова, специально для MUSECUBE