«Говорят, в конце концов правда восторжествует, но это неправда».
Антон Чехов.

Спектакль Сергея Проханова «Маки» заявлен, как историческая драма, однако за истинно отправные точки можно засчитать факт поединка Алехина и Капабланки, достоверные имена их окружения и тот поэтический посыл финала, что вынесен в само название спектакля: «Век великих шахматистов был ярким, но быстротечным, подобно жизни нежных алых цветков мака.»

Финальные видеокадры сменяются так быстро, что те самые маки сливаются с зеленью поля, а где-то внутри этой цветной неоднородной какофонии вспыхивают и тускнеют фигуры шахматистов, неминуемо из белого и чёрного стремящиеся в бесформенное грязно-серое пятно.

Примерно так выглядят картины непризнанных абстракционистов…

И именно так «нарисован» спектакль — рваными, но яркими и оглушающими мазками: румба сменяется маршем советских спортсменов; кубинские лодки, хранящие тайну первых поцелуев — общежитием Большого театра с вместительными, надо полагать, кроватями и общими уборными; купе трясущихся поездов с дешевым коньячком и игрой на деньги — баснословными цифрами «лондонского протокола»; дворянский титул — стогом с невесть откуда взявшимися потертым граммофоном; методы работы НКВД — поворотным кругом во МХАТе; блистательный Турок — гениальным Шуховым, эйфория — надломом, жизнь — смертью.

Слишком полярно, слишком избыточно, слишком контрастно.

С отказавшимися от нарратива Малевичем и Кандинским обыватели-визуалы за столько-то лет смирились и молчаливо признали их гений, теперь очередь театралов постичь — где-то на уровне Уолкера и Лекё — замысел Проханова. Однако удаётся это, прямо скажем, не всем: ко второму акту зал редеет, а на билетных порталах появляются неуверенные и недоуменные отзывы; но полярность присутствует и тут — в количестве и в нужных местах имеются возгласы восторженные, боготворящие зажигательные мелодии, поставленные голоса, красивых женщин, соответствующие эпохам костюмы, «модельных» детей, целеустремленных мужчин, взлеты и падения, жизнь и смерть.

Вся окружающая нас действительность тоже имеет разные полюса: чья-то любовь оказывается чужой болью, чья-то работа — сторонней судьбой, чья-то победа — иным, но фатальным проигрышем…

«Хорошему игроку всегда везёт»

vs

«Я не играю в шахматы — в шахматах я борюсь».

Белые начинают и выигрывают, не зная ходов, придумывая альтернативные правила, шокируя мир лоском стартовой нищеты и триумфом зрелой любвеобильности, получая славу чемпиона, ещё не победив главного соперника, и отдавая свой титул претенденту росчерком пера

vs

чёрные низводят окружение неопрятностью, нервозностью, феноменальной памятью, истошным анализом ходов соперника, при этом топят себя тотальным невезением с дамами и с собственной судьбой, оставляя бесконечные следы тёмных пятен биографии, но унося титул действующего чемпиона в могилу.

Капабланка

vs

Алехин.

Где один будет рычать и реветь, там другой будет жалобно скулить.

Все вышесказанное взболтать, но не смешивать, сдобрить щепоткой шахматных терминов и пригорошней красивых женщин — и именно женщины, со всеми их подковёрными играми, долгами и наследствами, лютыми ненавистями и плотскими желаниями решат исход поединка.

Ведь главная фигура в шахматах — ферзь!

Женское коварство здесь заключено в чьей-то реплике: «Королева сказала: «Посмотрим!» — и съела у короля коня!» — и в момент изречения этой фразы на сцене уже абсолютно неважно, кто ее произносит, ибо от трёх актёров, последовательно играющих Капабланку, трёх — играющих Алехина, круговерти их женщин на протяжении стольких лет, всех этих кинооператоров, барменов, сотрудников НКВД, пионеров, шахматистов и сочувствующих три часа и без малого пятьдесят лет проносятся на такой скорости, что наутро в памяти останутся не е2-е4 с дебютами и кригшпилями, а только лишь Каисса.

Яркая, самобытная, кайфующая от себя и своей клоунесской придури, сделавшая карьеру от подобранной под лестницей наркоманки до музы и богини великих. Каисса любит успех и деньги — купается во внимании и триумфе своих почитателей, но ровно до того момента, пока они не выпадут из зенита славы… Уже через мгновение она найдёт себе новую цель: жертву или любимчика? Ласкер — Капабланка — Алехин — Ботвинник — сколько их было и ещё будет?

Если первая часть спектакля покажется зрителю слишком абстрактной, абсурдной, тягучей и лиричной, надо сделать над собой усилие и остаться в кресле, чтобы дождаться явления Каиссы — не на сцене, но в зале — она будет искромётно шутить, надувать губки, заигрывать и пытаться на вас заработать. Не расстраивайте богиню, подыграйте: запаситесь наличными деньгами, шоколадом и всем тем приятным, что можно положить в шапку-ушанку, — подбодрить стройную диву с огромнейшими ресницами и маковой копной волос, схваченных длинными косами, совсем не сложно. А в благодарность Каисса увлечёт вас во второй акт, где яркими всполохами на подготовленный холст будет мазок за мазком ложиться хаосом разных красок интриг, побед, жизней и имён…

Во имя чего-то того, о чем хочет поведать вам Театр Луны, но в сущности, «какая удобная позиция не понимать, когда уже давно все всё поняли»…

Ольга Владимирская специально для MuseCube

Фотографии Ольги Кузякиной можно посмотреть здесь

Фотографии Галины Глухоманюк можно увидеть здесь