Весна в «Балтийском Доме» насыщена премьерами. Не прошло и месяца со дня выхода «Талантов и Поклонников» Иосифа Райхельгауза, а зрителям готовят новый спектакль «Как закалялась сталь» Анатолия Праудина (прим. 19 мая). О неординарных репетициях, о любви и семье, об идеалах и жертвах, и о том, что принесла советская власть, рассказывает актер «Балтийского Дома» Олег Коробкин.

— Олег, на данный момент ты «совмещаешь» две роли: Пети из «Талантов и Поклонников» и Сергея из «Как закалялась сталь». Начнем со «Стали».

— Осталось два прогона, и уже премьера. Еще не было ни одного прогона! (прим. Интервью проходило 16 мая). Мы 8 месяцев репетировали спектакль. Я выбыл на три дня из-за здоровья. И руководство театра в приказном порядке запретило посещать репетиции. С другой стороны, очень приятно понимать, что ты нужен театру, и за тебя переживают.

— Расскажи про репетиции, пожалуйста.

— Осенью было распределение, и я узнал, что Праудин ставит «Как закалялась сталь». Он рассказал об идее произведения, о подвиге ребят, в основном — про Пашку Корчагина, который отдал жизнь, чтобы другие жили лучше. Режиссер тоже ждал от нас подвига и попросил прочитать книгу к следующему дню. Было шесть вечера, и на чтение была одна ночь.

Праудин любит живые этюды. Например, если в спектакле какая-нибудь диверсия, то ее не надо играть, а нужно совершить. И Праудин сказал совершить в театре какую-нибудь диверсию. Есть такой артист Брискин, который играет в спектакле учителя-попа. Мы сняли его портрет из холла, расстреляли из шариков, случайно разбили стекло, к подписи добавили «ТОТ ЕЩЕ артист Брискин», и подвесили портрет обратно. Он долго так висел. В тот день были зрители, которые все видели.

На репетициях мы взрывали петарды. Репетировали в маленькой комнатке, где стоял гул.

— По какому принципу проходило распределение ролей? Кто твой персонаж?

— Режиссер сразу сказал, что он еще не знает, кто будет играть Пашку Корчагина. Праудин объяснил, что мы – молодежь – все Пашки Корчагины. Мы не ставим историю одного человека. И, по сути, так и получается: мы ведем не его линию. То поколение людей мыслило иными категориями. И мы — поколение. Моего Персонажа зовут Сережа Брузжак. Это собирательный образ, как и все лица, которые задействованы в спектакле. Нет конкретной параллели с произведением, мы не ставим спектакль по книге.

Я тогда еще не видел пьесу, не читал ее. Появлялась сцена, и мы ее разбирали, репетировали. Праудин всегда был готов к репетиции. Это первый режиссер, который был готов ВСЕГДА! Он изначально знал, чего он хочет. Был долгий подготовительный период, мы делали этюды. Каждый длился по часу. Например, режиссер говорил: «Вот

подъезд, в котором подростки собрались после школы. Существуйте, делайте, что хотите». Это было круто! Это был необычный и интересный опыт. Сейчас я точно могу сказать, что это один из спектаклей, где мне, по сути, не нужно каждый раз придумывать, додумывать, что не было оговорено с режиссером. У нашего театра есть такая особенность: режиссер поставит спектакль и уедет. Ты играешь, но бывает, что не понимаешь некоторых моментов. А здесь такого нет: я уверен, что знаю каждую секунду спектакля, каждый внутренний монолог своего персонажа. Но остается место и для импровизации. Не помню, чтобы режиссер говорил, что что-то нельзя делать. Он задает коридор, а ты уже в нем двигаешься.

— Какой он, Сережа Брузжак?

— Мы все – один большой организм, каждый — со своей отличительной чертой. Мне как-то неловко говорить отдельно про своего персонажа. Конечно, у меня есть отдельные сцены. У каждого персонажа есть своя тема. Вся идея произведения – это ответ на вопрос: «Что такое советская власть» И мы разбираем на примере каждого персонажа, его поступков, разные аспекты советской власти. Моя тема – это тема любви и брака в социалистическом мире. И мой персонаж влюбляется в свою партнершу по движению, по идее, в своего товарища. Он использует свое положение: ему нужно выступить с речью о любви и браке, и он так подстраивает выступление, чтобы сделать ей предложение. Суть речи в том, что все меняется: теперь женщина не принадлежит мужчине, она самостоятельна и может в любое время уйти. Брак строится только на любви, женщина больше не продает себя. Сережу сразу же отвергают, ему отказывают в грубой форме, потому что то, что его речь — это как раз таки контрреволюция: он использует тезисы революции для достижения своих мелких буржуазных целей. В ходе репетиций мой персонаж получился самолюбивым парнем, который любит покрасоваться.

Есть такой персонаж в книге. Когда советские войска пришли в деревню Шепетовку, Сережа с Ритой пошли купаться. Они встретили молодого человека из богатой семьи, который был одет с иголочки и ухаживал за Тоней – девушкой Павла Корчагина. И мой персонаж – это скорее тот молодой человек.

— Что говорится в спектакле о любви?

Любовь — это не то, что я «хочу» и все. Это ответственность, это поступок, это что-то большее. Любовь — это сложное и очень простое одновременно.

Есть такая фразу у моего персонажа: «Помните, что нужно выбирать человека идейного, с кем ты готов пойти в разведку, с кем ты готов умереть от вражеской пули. Женщина должна быть для мужа товарищем, а мужчина для женщины – верной опорой во всем». И нельзя просто так пожениться, потому что хочется. В идеале ты должен понимать: в реальной жизни все несколько сложнее.

Но если ты ошибся, то никто не вправе запретить вам развестись. В этом и есть свобода. И снова фраза моего персонажа: «Советская власть принесла для нас свободу во всем, во всех областях жизни, в том числе и в браке». Если раньше женщина выходила замуж, то это было навсегда, она не могла уйти от мужа. И выбирали женщине мужа такого, чтобы он был обеспеченный. По сути, она продавала свое тело за зарплату мужа. Получалась такая узаконенная проституция. А теперь она вправе выбрать любого мужа и вправе от него уйти.

Что касается вопроса детей, то страна тоже помогала. В то время не было детских садов, а в советское время появились. С приходом Советской власти появились детские сады, школы. Воспитание детей тоже было приоритетным направлением Страны советов. И женщина была равной мужчине! Она имела право работать там же, где и мужчины. Только в нашей стране это появилось впервые.

Вообще, это плакатный спектакль: агитка, нечто такое броское, рваное, запоминающееся. Плакат! Поэтому все немного идеализированно.

— Как спектакль соотносится с настоящим? Актуальна тема?

— Здесь больше вопрос в том, что каждый должен понимать, человек он или «говно». Люди бояться отстаивать свои права. При устройстве на работу, тебе предлагают работать за сто рублей с одним выходным, и ты отказываешься. Другой соглашается работать без выходных. Третий скажет, что он готов за девяносто и без выходных. Мы должны бороться за свои права, как те ребята. Я стараюсь не влезать в политику, и, наверное, это неправильно. Мы должны оставаться гражданами и интересоваться, что происходит в стране. Нет ничего бессмысленного. Если уровень жизни не меняется, если нам ничего не принадлежит, то надо что-то делать. В советское время все, по сути, принадлежало народу. Были разделения по классам, правда, минимально по отношению к сегодняшнему дню. Права соблюдались у граждан хотя бы по трудовому кодексу.

— Какие взаимоотношения установились внутри «организма»?

— Отношения людей меняются по ходу всего произведения, как меняется и мировоззрение каждого персонажа. Мы встречаем ребят во время царского режима: каждый из них живет за себя, лишь бы выжить. И особо друг за друга не заступается. Постепенно они становятся все сплоченнее и сплоченнее, и они готовы умереть друг за друга. Так и получается. Мой персонаж, по сути, первый вызвался в дозор, первый умер.

— То, что происходит в книге, может повториться сейчас, в наше время?

— В таком формате – нет. Сейчас все будет намного жестче подавлено. Тогда ребята практически не встретили сопротивления. Ситуация может повториться, но не сегодня, лет через пятьдесят. В тот момент вся страна была готова к переменам. Шла война, люди все бросали и уходили домой, с окопов. Они были брошены своим государством, своей властью. Так и в спектакле: берется маленькая деревушка – Шепетовка, где что ни вечер, так новая власть. Сегодня немцы, завтра Петлюра, послезавтра Советская власть, потом опять немцы. И народ задается вопросом: Что делать? Есть нашивки такие, такие и такие. Если зайдут одни – то убьют за эти нашивки, если другие – то за другие. И что делать? И без нашивок нельзя.

Народ был готов. Сейчас нет. Я надеюсь, что до такого не дойдет. И все мирным путем можно поменять. Я верю в выборы, в структуру.

— Как закалялась сталь?

— Через боль, страдание, мучение и жертвы, через огонь. Через самоотречение. Через отдачу себя.

Я, как Олег, не способен на это. Я это понимаю и не претендую. Но те ребята понимали, что для создания светлого будущего должны отдать свою жизнь. По сути, ничего не меняется. Если брать наш спектакль, они как были рабами, так и остались. Но! Там они работали на какого-то дядю, а тут их никто не заставлял, они просто отдавали свою жизнь и здоровье за страну, за людей, за матерей, сестер, отцов, чтобы им было лучше. Как говорит один из персонажей, сейчас мы с проклятым буржуем здесь закончим, поедем в Америку, а вы – старики, будете в Италии у моря греть свои косточки. Не для себя они это делают, а для будущих поколений. И вот она — отличительная черта. Хотя они как были в грязи, так и копаются в ней, но уже с иной высокой целью и с верой в идею.

— Судя по всему, репетиции шли очень насыщенно, без выходных. Почему такая гонка?

— И мне это интересно. Видимо такая методика Анатолия Аркадьевича. Там еще и тема такая произведения, что ради цели, ради идеи…

— Мы сейчас возвращаемся к спектаклю «Таланты и Поклонники». Ты старался показать то, что прочувствовал, пережил в один непростой момент твоей жизни. Что получилось, что не получилось?

— Я уже успел сыграть второй спектакль за это время, и во втором спектакле Петя был более дерзкий, более смелый. Но все мои родственники и знакомые, которые смотрели спектакль и видели меня в определенный период жизни, говорили, что это просто ксерокопия с меня. Судя по отзывам, получилось передать состояние Пети. Мне очень интересно каждый раз выходить на сцену, и, как бы больно это не было, вспоминать события своей жизни. Потому что есть конкретная задача: повторить, спроектировать ситуацию. Сегодня я уже другой, не тот, как был год назад. Но оттого, насколько сильно и глубоко я понимаю Петю, настолько и живой интерес у меня к нему.

— Какие отношения установились у Пети Мелузова и Александры Негиной?

— Наши персонажи не понимают друг друга изначально. Не знаю, как это со стороны смотрится, но мы можем говорить об одном и тоже, и каждый это по-своему оценивает и воспринимает. Негина поначалу со мной соглашается, но я же вижу, что она не согласна, что у нее иное мнение. И Петя понимает по ее интонациям, что если бы он был богат, были бы у него деньги, если бы он мог купить платье Негиной, то ей бы и не нужен был этот Великатов. Это чувствуется.

— Ты женатый человек. Есть Петя, есть ты. Что ты хочешь от отношений?

— Я с Петей очень близок в этом плане. Точно также хочу, чтобы моя жена не работала в театре, но я не могу ей запретить. И также Петя приходит с письмом, где пишет, что «театр – это искусство, не вздор». Так и я понимаю, что ей это нужно. Но в тоже время хочу семью, детей, вести тихую семейную жизнь. Конечно, вряд ли получится с моей профессией. Но мечтаю именно об этом. Воспитывать детей, проводить как можно больше времени с женой.

— Кто тебе ближе: Петя или Сергей?

— Петя, конечно. Это та роль, которую я очень хотел сыграть, как только узнал, что будет ставиться спектакль. А в «Как закалялась сталь» я бы очень хотел сыграть Пашку Корчагина.

— Возможность есть?

— Нет, пока нет. (Улыбается). И ставится такой спектакль редко. Но если будет такая возможность, я бы ее реализовал. Там есть все, чтобы раскрыть свой потенциал, показать свою мощь, которую не было возможности еще показать со всех сторон. Но это дело времени.

И скоро мы начнем репетировать «Тараса Бульбу»…

Беседовала Алена Шубина-Лис специально для MuseCube
В интервью использованы фотографии Дмитрия Колосова