СТРАХ
Гоголь центр
Кто: Владислав Насташев, Евгений Сангаджиев, Светлана Багарник.

За сравнительно короткий срок Гоголь-Центр из просто многообещающего проекта превратился в сложносочиненную структуру, в рамках которой чего только не увидишь. Один из шумных проектов конца прошлого сезона- театральный триптих, в основе которого — киношедевры Висконти ( Рокко и его Братья), Триера ( Идиоты) и Фассбиндера (Страх съедает душу). Постановкой последнего занимался Владислав Насташев — режиссер официально латвийский, но бесконечно много проводящий время в том же Гоголь-центре.

История любви пожилой немки и молодого марокканца не сказать, чтоб всколыхнула буржуазное общество 70-хх, но пришлась ко времени, вскрывая болезенный пласт ксенофобии, захлестывающий Европу в связи с начинавшимся массовым притоком мигрантов. Проведя с помощью драматурга Любы Стрижак нехитрые подмены (немка-москвичка, марокканец-таджик) Насташев презентовал практически русскую историю Х: его вариант вышел и агрессивней, и жестче, и, в конечном итоге, драматичней.

Если фильм Фассбиндера — в основном о доброте и одиночестве, то пьеса обнажает готовность общества органично существовать в условиях тоталитаризма, когда жизнь протекает в одной из тех маленьких, пакостных, застойных заводей, где происходят плохие вещи, люди молчат, дела идут наперекосяк, всем наплевать, никто не смеётся, и страх становится основным моральным принципом.

Актеры играют мезальянс такой силы, что не дает спокойно жить ни одной из заинтересованных сторон: таджиков не меньше русских коробит эта противоестественная связь. Возраст в обеих версиях — не менее раздражающий фактор. Потому что юная продавщица овощей Ира, встречающаяся с таджиком — всего лишь блядь, тогда как пожилая уборщица Лида весь спектакль героически проходила в статусе СТАРОЙ бляди. Наши матери и бабушки должны сидеть на лавочках, безошибочно выявляя наркоманов и проституток среди соседей и воспитывать генетически правильных внуков. Если уж на таких тертых калачах программа дает сбой — может, что-то не так с программой? Но как благонравные бюргеры 40 лет назад, так и москвичи сейчас нелегко с этим мирятся. Возможно мигранты — слишком грубый случай вторжения действительности. Но эту реальность придется принять, потому что скрытое порой взрывается нам прямо в лицо.

P.S. Непременно стоит упоминать пластиковую мебель, с избытком участвующую в действе. В какие-то моменты начнет казаться, что спектакль спонсируется заводом пластмассы, но ты, продвинутый зритель, не дай себя обмануть: в современном искусстве пластмассовая мебель — и добро, и зло, и любовь, и ненависть, и аллюзия, и метафора, и даже бутерброд с колбасой.

Стелла Татевосян, специально для MUSECUBE