Зрители, заходящие в зал Большого театра кукол, могут не сразу обратить внимание на приглушенный и неразборчивый гул голосов, перемежающийся шумом улицы – привычные для городского жителя звуки незаметно захватывают в реальность спектакля, смешивая ее с действительностью. Актеры, казалось бы, бесцельно перемещающиеся по сцене, пока публика рассаживается, также не фокусируют внимание зрителей на себе. Однако именно благодаря этому сцена начинает восприниматься как продолжение зала: будто таким образом режиссер сообщает, что все события, показанные там – отражение происходящего с нами.

В спектакле задействовано поровну мужчин и женщин, и в этом, похоже, есть особый смысл – в ходе действия они составляют пары, образуя тем самым единое целое. И как бы подчеркивая это, мужчины не раз за время спектакля носят своих избранниц на руках – крепко обхватывая друг друга, они перестают существовать отдельно, сливаясь в один организм.
Можно проследить и идею целостности общества – отсылку к Ветхому Завету, которому мы и обязаны названием спектакля: все пары, в свою очередь, вместе представляют собой некую общую сущность. Эта линия – представление общества как единого организма – одна из основных в спектакле. Происходящее на сцене завладевает вниманием зрителя в тот момент, когда гаснет свет, уличный шум сменяется музыкой, и актеры буквально оживают, начиная дышать всем телом – и хоть дыхание происходит в разном ритме, но тем не менее очевидно их единение в процессе.

Язык тела в «Екклесиасте» практически полностью заменяет речь. Невольно вспоминаются постановки театра Пины Бауш, актеры которого в танце рассказывают историю о себе. Правда, в отличие от Пины, которой было «все равно, как двигаются актеры» – ей было «интересно, что ими движет», здесь режиссер, используя музыку и пластику актеров, показывает нам к чему, в итоге, сводится жизнь каждого человека. По сути, спектакль представляет собой не рассказ или зарисовку, а, скорее, описание восприятия человеческой жизни, в котором знаковые события представлены перед зрителем не отрывочными историями, а всплесками эмоций, которые своими телодвижениями передают 14 актеров. Настроение и эмоциональный фон подчеркиваются музыкальными композициями, причем слова песен зачастую помогают зрителю в трактовке происходящего на сцене.

Отсутствие слов заставляет изголодавшихся до реплик зрителей – ведь мы действительно, если не полностью, то по большей части, основываем свои умозаключения на словесных заявлениях – особо обратить внимание на те сцены, когда актеры говорят. Чаще всего это перечисления действий, которые совершает каждый на своем жизненном пути: «ревновала, прощала, любил…». И кстати, именно на этом, вероятно, самом главном, библейском завете — самом главном, что вообще есть в жизни — перечисление завершается.

Изображая присущие полам манеры поведения, режиссер заставляет артистов совершать резкие и будто смазанные движения – и создает тем самым как бы сатирическую модель-пародию развития отношений между мужчиной и женщиной, заставляя зрителя смеяться над самим собой. Безликость человеческих судеб улавливается в том, как одеты актеры: мужчины — в одинаковых костюмах, а наряды девушек хоть и различаются, но однообразны и не позволяют глазу выделить кого-то особо.

На протяжении почти всего спектакля все актеры находятся на сцене одновременно. Человек всегда идет за человеком – еще одну истину из Екклесиаста мы наблюдаем воочию: стоит одному начать бег, к нему присоединяются остальные, стоит кому-то отделиться – его неминуемо привлекут обратно, не позволяя обособиться от общества. Мы видим, и как общество слепо упорствует, стараясь вместить все события, которые могут нарушить размеренный ход жизни, в привычный уклад: стул — «место» человека — кладут так, что кажется, будто бы лежащий на боку без сознания мужчина занимает одинаковое со всеми положение.

Жизнь человека – бесцельна, она суета. Зрители могут почувствовать эту мысль, наблюдая за все ускоряющимся темпом тех, кто бежит на месте. Финала нет – нет цели, к которой они бегут. И неспроста режиссер, для того чтобы изобразить материальные блага, как и потенциальные возможности – некий капитал, данный каждому изначально — использовал песок. Он действительно утекает сквозь пальцы актеров, демонстрируя, что, в конечном счете, соответственно истинам Екклесиаста, материальные ценности не стоят ничего. Здесь все гонятся за богатством — одни стремятся нажиться за счет других — а приходят к одному: «Как те умирают, так и эти». Все это уже было и еще не раз будет: жизнь — суета сует.

Ася Иванова, специально для MUSECUBE

В репортаже использованы фотографии с официального сайта Большого театра кукол