Сейчас, когда заслуженный артист России Петр Борисенко перешагнул уже через 25-летнюю отметку на своем творческом пути, сложно представить, что все могло быть иначе, — однако в какой-то момент пришло озарение, что еще один учитель истории стране все-таки не нужен!

«Господь шел издалека, он просто сказал: «Выйди из этой аудитории!»» — так Петр Борисенко вышел из МГУ, РГСУ, МГПУ и пошел прогуливать, прогуливаясь по Москве. Театры и консерватория, на билеты в которые молодой дворник зарабатывал сам, были всяко интереснее подготовительных курсов и вступительных экзаменов, а однажды ноги сами привели на Большую Дмитровку.

И с 24.10.1992 года, после просмотра «Принцессы цирка», молодой человек начал отсчет своего «абсолютного фанатизма». Даже когда «подловленный на улице» любимый артист подарил свою фотографию с подписью «Не создавай себе кумира, будь таким, как Бог тебя создал», было понятно, что кумира поклонник себе уже сотворил: им стал сам театр. Тем артистом, кстати, был Александр Маркелов (все звания упоминаемых здесь и далее артистов будут уважительно и обязательно перечислены в конце, чтобы не перегружать публицистический текст — прим. автора). За первый свой зрительский сезон этот представитель настоящих ценителей культуры (из тех, что дальше первого обычно не сидят) успел посмотреть одну только «Королеву чардаша» 24 раза (конечно же, определив «свой» любимый состав): отбивал ладони, кричал «браво!» (абсолютно некстати срывая голос, — ведь теперь он занимался и вокалом), но совершенно не мог представить себя по ту сторону сцены.

По собственному признанию, Петр — человек весьма скромный, и совершенно не мог вообразить, что когда-то придется выйти на ковёр перед приемной комиссией ГИТИСа. Не пришлось. Первый год театрального ВУЗа он был вольнослушателем (мальчиков на курсе было исчезающе мало, и Александр Александрович Бармак весь год «воспитывал <…> этот пирожок ни с чем») — переводные экзамены после первого курса юному тенору зачли и как вступительные.

Педагог по вокалу (Лина Александровна Ермакова) преподавала и в Театре оперетты — весь пятый курс ГИТИСа Петр Борисенко «проторчал» в театре, выучив все партии для своего голоса (за что до сих пор с благодарностью вспоминает концертмейстера Люсю Семешко), и продолжал жадно смотреть спектакли; тогда же показывался на роль Митруся в «Холопке» — однако дебютной ролью стал Тони (причем практически в том же составе, с которого когда-то начались влюбленность и фанатизм к этому самому театру), случились вводы на каскадные роли.

И хотя вводы тогда были не в таком количестве, как они случаются у молодежи в нынешнее время (но кавалеры в «Королеве чардаша», безусловно, тоже были — как же без них), какие-то из них становились особенно яркими и запоминающимися: Бони Петр Борисенко тоже репетировал, однако во втором сезоне премьера случилась в формате «ты можешь вечером играть?»: «Играл я Александра Николаевича <Маркелова>, но со своей внешностью…».

Как таковой борьбы за роли не было — с возрастом появилась некоторая избирательность (и жадность до ролей все же осталась), но огромное значение всегда (и до сих пор) имеют дисциплина и слово «надо» (и «нет — значит нет»). Сравнивая театр тогда и сейчас, артист признался, что «трепет пропал», не только «в административной, но и в творческой составляющей»: ушли великие артисты, меняются капельдинеры (которые тоже душа театра, хотя кто-то и позволял себе властно бросать «пересядьте!» в юношеские годы героя вечера), все меньше артистов нового поколения «живут театром», смотрят, впитывают, анализируют… На вопрос Александра Бабика*, насколько сложно оставаться <при этом> в рабочем самочувствии, Петр Борисенко ответил, что, к счастью, ботинки к полу на его веку не прибивали, стекла в них не насыпали, в кулисах не удерживали: «Я люблю это дело, стараюсь делать с удовольствием, но душа болит», — но вместе с тем весь вечер звучало и: «я счастливый артист, потому что я попал в театр своей мечты».

Немаловажно еще и то, что молодого человека «взяли в оборот» Татьяна Шмыга и Лилия Амарфий, и работая с ними, герой вечера соглашался на любые условия (и нынешняя молодежь, у которой первый вопрос «сколько?», его ужасно фрустрирует). Было (и наверняка есть) негласное правило, что в первый год службы ездить нельзя (и дисциплинированный артист это четко соблюдал), пока однажды Вячеслав Шляхтов не предложил «поехать с Татья…» — он даже не успел договорить имя и отчество, не говоря о прочих деталях, а уже получил жаркое согласие. Причем «романтика гастролей и поездок» захватила не каскадного артиста, а исполнителя сольных концертных номеров. Со временем пришлось вводиться в антерпризные постановки — был очень смешной момент с постановкой задачи на спектакль «неси, что угодно, но надо держать <в танце> Шмыгу!» и тем, что Татьяна Ивановна от неожиданности при виде столь молодого партнера забыла слова — однако это была настоящая школа жизни, ведь в таких поездках познается человек, а кроме того, одна из обладательниц громких опереточных имен постоянно обучала тонкостям актерского ремесла (как ходить, как стоять, как взаимодействовать и разворачивать партнершу к свету, не забывать «про табуреточку» и даже снимать шарф, потому что «голос должен работать!»). Ни о каких «замолвить словечко в театре» речь и не шла, напротив, рекомендацию Лилии Яковлевны присмотреться к нему, как исполнителю роли Эдвина, Петр Борисенко считает медвежьей услугой — и со смехом вспоминает, что на его экземпляре пьесы Юрий Петрович Веденеев размашисто написал: «Ты не Эдвин, ты Бони!». С этой ролью (которую репетировали одновременно 6 (!) солистов) так и не сложилось, но вспомнить есть о чем: личный рекорд артиста был в начале 2000-х — в одном календарном месяце уместились 24 спектакля на главных и вторых ролях (от «проходящих кавалеров» тогда уже была возможность отказаться) с переездами и всем сопутствующим.

В этой творческой встрече много было монологов о Лилии Амарфий, с которой связаны теплые воспоминания: начиная от хохота в соседнем купе всю ночь напролет (с Людмилой Гурченко они на пару считали мужей) и включая трогательные признания («вы творцы моей судьбы», «я слабая, я могу <с вами> быть слабой!») — Петр Борисенко стал вхож в дом, а с уходом артистки из жизни внутри него самого умерли те спектакли, в которых работали вместе (в частности, «Фиалка Монмартра»)…

Подстерегал и кризис среднего возраста — после «Золушки» случился то ли застой, то ли просто не происходило ничего интересного, фейерверком стал «Фанфан-Тюльпан» и генерал, которого Петр Борисенко играл в очередь в том числе и с Александром Бабиком (в этот довольно смешной момент участники встречи узнали, что концертные брюки накладывают некие дополнительные обязательства на артиста — и нет, речь не о том, что в них нельзя присесть на стул — ведущий в джинсах и кроссовках, напротив, может быть более раскованным и смелым в передаче формулировок задачи от режиссера). Чуть позже случилась очень органичная смена амплуа, пришли такие роли, «о которых можно только мечтать» — барон Де Кревельяк был и остаётся «ролью на вырост», но теперь он в отличной компании Короля, Досужева, Собакина, Рикардо, Ферри и проч., хотя было и пояснение, что нынче театр отчаянно молодеет, а «Виталий Мишле в его 49 еще играл Бони»!

Как бы то ни было, а «театр не терпит пустоты», и хотя когда-то казалось, что после ухода со сцены великих театр надо закрывать, теперь есть и роли, и ученики (педагогика все же настигла Петра Борисенко — он мастер уже третьего собственного набранного курса), и поставленные в качестве режиссера спектакли.

Среди ответов на прозвучавших вопросы (которые бесплатно и без регистрации призывала в начале встречи написать Алина Туряница**) была гордость за Баринкая и прочее многолетнее сотрудничество с другими сценами (вездесущий вопрос о несыгранном), холодеющие руки за кулисами и ненависть к болтовне в гримерной (но отсутствие личных актерских примет как таковых — о них-то и спрашивали), а также невероятная нежность в рассказе о «своих женщинах» (были упомянуты в том числе дочь, супруга, мама, первая учительница, вокальный коуч).

Во время встречи звучали не только ожидаемые многими опереточные номера, но специально подготовленные (и объединенные некоей философией о сцене и театре) со строками «оперетта — мир волшебный», «в этом вся жизнь моя», «мечтать, пусть обманет мечта!», «быть может, мы главный открыли секрет», ведь, как в заключении сказал артист: «Оперетта — это великий, потрясающий жанр», за которым «есть будущее!».

* артист театра, соавтор и режиссёр документального спектакля «Маленькие странички большого дневника»

** руководитель службы интернет-продвижения и связей с общественностью Московского театра оперетты; соавтор иммерсивной экскурсии «Особняк на Большой Дмитровке» и документального спектакля «Маленькие странички большого дневника»

*** Амарфий Лилия Яковлевна — народная артистка РФ, Бармак Александр Александрович — заслуженный деятель искусств РФ, Веденеев Юрий Петрович — народный артист РФ, Гурченко Людмила Марковна — народная артистка СССР, Ермакова Лина Александровна — заслуженная артистка РСФСР, Александр Николаевич — народный артист РФ, Мишле Виталий Валерьянович — народный артист РСФСР, Шляхтов Вячеслав Григорьевич — заслуженный артист РФ, Шмыга Татьяна — народная артистка СССР.

Ольга Владимирская специально для MuseCube

Фото Анны Леонтьевой предоставлено службой интернет-продвижения и связей с общественностью Московского театра оперетты