В интервью нашему корреспонденту молодой артист Александр Шарабарин рассказал о судьбоносном поступлении в ГИТИС, работе с корифеями в жанре мюзикла и участии в ведущих мюзикловых конкурсах страны.

Расскажи немного о своей семье. Связан ли кто-нибудь с творчеством?

Так получилось, что почти никто из моих родных не связан с театром и с творчеством напрямую. Моя бабушка была преподавательницей ИЗО в одной из местных школ Железногорска. Всё моё детство она рисовала и читала сказки вслух и с выражением – это во многом на меня повлияло. Также именно бабушка водила меня в театр в детстве. А так почти все близкие родственники являются инженерами.

Как ты попал в Железногорский театр оперетты? Какие там были самые любимые спектакли?

В детстве я сказал, что хочу играть на музыкальном инструменте и меня отдали в городскую Школу искусств имени Мусоргского. Скрипка, фортепьяно, а затем эстетическое отделение, включающее в себя театр. Педагогом в том году был актёр из Железногорского театра оперетты Виктор Бояринов, который проводил занятия через игру и рассказы. Как-то Виктор позвонил и сказал, что нужен мальчик в спектакль. Таким образом, мой первый спектакль в Театре оперетты был «Аристократы поневоле». Если говорить современным языком, то это джукбокс-мюзикл из итальянских хитов, нанизанных на пьесу. Это чистая комедия положений. Спустя время меня позвали в мюзикл Александра Журбина «Мёртвые души», где я играл сына Манилова. Затем были «Герцогиня из Чикаго», «Алые паруса» Максима Дунаевского и «Дубровский» Кима Брейтбурга. Я очень люблю это время – это было своеобразное беззаботное становление. Естественно, мой любимый спектакль – это «Алые паруса». Это был один из первых спектаклей, где у меня была достаточно заметная роль Меннерса-младшего.

Как ты поступал в ГИТИС, и как проходило обучение? Пытался ли ты целенаправленно поступить в мастерскую Герарда Васильева?

Я изначально хотел поступать в Москву, потому что это центр мюзиклов в России. Я целенаправленно ходил по всем московским ВУЗам, но везде при представлении, читке программы и вопросах о том, могу ли я что-то спеть, мне говорили: «Вам в ГИТИС к Герарду Васильеву». Когда я пришёл туда, то после четырёх строчек арии Иисуса Герард Вячеславович меня остановил и пригласил на конкурс (финальный этап поступления). Я понимал, что внебюджетные места – это тяжело, а на курсе мюзикла в ГИТИСе на тот момент бюджетных мест не было вообще. Тогда я решил попробовать поступить в Екатеринбурге в мастерскую Кирилла Савельевича Стрежнева, но опоздал на самолёт буквально на полминуты… уже закрыли трап… Так я поехал обратно в ГИТИС проходить туры. И всё прошло успешно. Это явно можно назвать судьбой: оказаться в этой мастерской.

Какому главному уроку научил тебя Герард Васильев?

Герард Вячеславович был на нашем курсе как папа. Он приходил и говорил, что хорошо, а что – плохо, или как бы он сделал тот или иной момент. Но, пожалуй, главные уроки – как нужно себя преподносить и как мыслит наше старшее поколение. Потому что я довольно хорошо разбираюсь в современном мюзикле и хорошо знаю, чего я хочу и чего мне не хватает… но когда дело касается оперетты и «того самого» поколения, которое закладывало у нас фундамент музыкального театра – я этого не знал. Как преподносить себя, как разговаривать и как одеваться – это тоже очень важные уроки. Я теперь хожу на все кастинги в костюме!

Помнишь свой первый московский выход на профессиональную сцену? Как это было?

Это был новогодний цирковой мюзикл «Заколдованный Принц», в котором я исполнил роль Мышонка. За неделю до первого спектакля мне позвонила подруга, спросила о планах на Новый год и попросила записать пробы. Так я влетел в спектакль. Мне очень повезло, потому что это был мой первый выпуск, я отработал сразу с Евгением Шириковым, Ростиславом Колпаковым, Иваном Коряковским, Андреем Бириным. Это был очень хороший и качественный старт на втором курсе института.

Ты являешься лауреатом двух основных конкурсов для артистов оперетты и мюзикла в нашей стране – это Конкурс имени В. А. Курочкина и «ОпереттаLand». Что тебе дало участие в этих проектах?

В первую очередь — замечательные знакомства, мы до сих пор общаемся с некоторыми участниками и приглашаем друг друга на спектакли. Для нас всех это не просто почётная грамота или денежный приз, а радость от встречи друг с другом. Также после таких конкурсов театры смотрят на тебя как на человека, который явно прошёл школу, и оценивают по достоинству. Мне искренне приятно, я не думал, что получу такие высокие места.

Алексей Борисович Франдетти… мастер своего дела! Помнишь ваше первое знакомство? Какой на данный момент главный урок, которому он тебя научил?

Он маэстро своего дела! Помню нашу первую встречу… Я пришёл в Театр на Таганке на мюзикл «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит» по студенческому билету (неслыханная удача). Я увидел Алексея Борисовича и подошёл к нему: «Алексей, можно, пожалуйста, сделать с вами фото?». Он попросил подождать и отошёл… и потом я его не видел как минимум год. Наше осознанное знакомство произошло, когда я отправил Алексею Борисовичу свой перевод отрывков мюзиклов «Wicked» и «Shrek»… Когда я пришёл на кастинг мюзикла «Обыкновенное чудо», мы оба были очень рады встрече. Для меня огромное удовольствие, что я работаю в спектаклях Алексея Борисовича, он научил меня тому, что когда хочешь – надо взять себя в руки и работать!

Удобна ли тебе как артисту жёсткая схема мизансценирования и блокинга в мюзикле?

Невероятно удобна! Я из тех, кто рос на интервью разных представителей жанра, задействованных в «Стейдж Энтертейнмент». Это Андрей Бирин, Алексей Иващенко (во всех его ипостасях), Алексей Франдетти и Наталия Быстрова. Я с детства понимал, что система блокинга и жёсткого мизансценирования – это то, что необходимо, и то, с чем мне хотелось бы работать. Поэтому ещё в юношеских работах я всегда придерживался этого же принципа. Мне хочется знать, что в любых жизненных обстоятельствах я могу выйти на сцену. Эта система физически привязывает тебя к эмоциональной памяти. Выполняя определённые действия, ты просто входишь в нужное состояние… это невероятно помогает!

Как ты попал в проект «Рождественская история» Театра кукол Образцова? Кукольный спектакль в жанре мюзикла…

Всё случайно и необычно. Во время репетиций в ГИТИСе мне звонит Алексей Борисович и приглашает на репетицию, буквально через два часа. Я приехал, а там уже первая читка и начало изучения материала. У нас ансамбль из четырёх человек (Диккенс-оркестр), которые выходят в шести номерах, а также мы помогаем петь за кулисами. С куклами мы по факту не работаем. Однако во время гастролей спектакля в Когалыме мне доверили один из интерактивов со зрителями – это эффект с летающей подушкой.

В Московском театре оперетты ты играешь в оперетте «Весёлая вдова». Удобно ли тебе с вокальной точки зрения существовать в классической оперетте?

Конечно, тяжеловато петь в академической манере, потому что за время проката «Человека, который смеётся» и «Рождественской истории» я сильно изменил тембр, работая в сторону современного звучания и современного мюзикла. Я всё равно исполняю этот материал немножко по-современному. Например, на Бродвее есть ряд мюзиклов, где звучание должно быть приближено к академическому – это «Призрак Оперы» или «Целуй меня, Кэт!». Но артисты всё равно поют немного современнее, ближе к разговорной позиции. Я надеюсь, что моё исполнение звучит хорошо и нравится зрителю.

В августе у тебя состоялся ввод на роль Тоби в невероятно популярном музыкальном триллере Театра на Таганке «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит». Спектакль идёт в сложном сценографическом решении. Сложно было вводиться?

«Суини Тодд» – это моя любовь. Я обожаю Сондхайма и сложный музыкальный театр! Поэтому, когда мне позвонил Алексей Франдетти со словами «Саша, ты будешь играть в спектакле», я был рад… но там такая сложная сценография… Господи! Как я это выучу? Здесь и манеж, и постоянный контакт со зрителем. Мне очень повезло, потому что меня поддерживали, я будто попал в новую семью. Это сложносочинённый спектакль, и его нельзя сыграть просто наобум. За четыре дня я сыграл шесть спектаклей в блоке – это огромная ответственность и вокальная нагрузка, но есть плюсы в том, что ты раз за разом всё проходишь и запоминаешь. Для ввода в спектакль у меня был целый месяц – это хороший репетиционный период.

Ты вышел на одну сцену с Ларисой Александровной Долиной, которая и на Бродвее успела поиграть. Было страшно?

Так получилось, что уже в первом спектакле я вышел с Ларисой Александровной. Конечно, она невероятный профессионал. Я совру, если скажу, что не было страшно. Когда мы встретились, я сказал: «Лариса Александровна, если что – пинайте меня в нужную сторону, и я пойду». [Смеётся]. Лариса Александровна была ко мне очень добра и подсказывала нюансы – как вокальные, так и драматические. Она потрясающий партнёр. Одна из наших совместных сцен – ключевая для моего персонажа, да и для спектакля в целом.

Есть какие-нибудь яркие театральные впечатления последнего времени как у зрителя?

К сожалению, с моим насыщенным графиком не получается ходить в театры так часто, как хотелось бы. Но я наконец-то посмотрел зарубежный мюзикл «Блондинка в законе». Смотреть всем! Я не смотрел фильм и не ожидал, что такой лёгкий материал может стать настолько хорошим и правдивым мюзиклом. За всеми этими карикатурами и гротеском и есть самая настоящая правда! Из просмотренных вживую спектаклей я могу отметить «Свадьбу Кречинского» в Малом театре. Я понимаю, какая огромная работа была проделана и режиссёром, и музыкальным аранжировщиком. Музыкально этот спектакль шагнул в абсолютно другую эпоху – очень динамично и интересно. Здесь яркие актёрские работы и волшебный живой оркестр. Рок-моменты присущи этому материалу и это невероятная заслуга музыкального руководителя, который сумел нащупать эту жилку. У Ивана Виноградова просто ювелирная работа со светом. На такт в четыре счёта происходит с десяток смен света… и всё настолько музыкально.

Какой твой самый любимый мюзикл? И что для тебя мюзикл в целом?

Наверное, ни для кого не секрет, что мой самый любимый мюзикл – это «Wicked» («Злая») Стивена Шварца. Это очень глубокий спектакль и тонкая театральная музыка. Это огромная правда в каждой ноте, текстах и фразах. Потрясающие переходы из разговорных сцен в музыкальные и обратно. Каждый раз у меня слёзы в сцене, когда Эльфаба и Глинда прощаются друг с другом, зная, что больше никогда не увидятся. Я даже перевёл либретто этого мюзикла и периодически им делюсь со знакомыми для исполнения.

Мюзикл в целом – это самый театральный из театральных жанров! Это суть театра. Мы посредством символов и искусственности создаём правду. Выходит актёр и говорит монолог – кто так делает в жизни? То же самое в музыкальном театре. Никто в жизни не останавливается и не начинает петь. А на сцене это возможно. Это тот способ, который может повлиять на зрителя. Если принять эти условности, то именно мюзикл может самым коротким путём достигнуть вашего сердца.

Лично по твоему мнению, можно утверждать, что мюзикл прижился в нашей стране?

Мюзикл в нашей стране не чужой – это сто процентов! Но есть определённое ханжество со стороны драматических актёров и академических музыкантов – как это можно петь на русском? Нет, ребята! Все слова в спектакле зритель должен понимать без преграды. Мы должны говорить не просто с разумом, но и с сердцем. К сожалению или к счастью, мы можем это сделать только на нашем родном языке, с которым мы живём с самого детства. Мюзикл – это не просто танцы и пение, это про нас с вами.

Жанр для нас не чужой. Мюзиклы ставятся сейчас везде. Во всех драматических театрах есть хотя бы одно название, которое можно отнести к мюзиклу. БДТ в Тюмени с «Семейкой Аддамс» или Свердловская музкомедия с лицензионными проектами от Бродвея или Вест-Энда…

Какие ближайшие творческие планы?

В ноябре у меня премьера в мюзикле «Икар». Это огромный и сложный материал, где у меня одна из центральных ролей. Я уже жду, когда мы выйдем на сцену. Также у меня есть несколько своих разработок и идей, но об этом как-нибудь в другой раз.

Владимир Демин специально для Musecube
Фотографии из личного архива Александра Шарабарина