Человек слишком часто запирает самого себя своими же убеждениями: недостаточно хорош (красив, здоров — нужное подчеркнуть) для этих отношений (эмоций, чувств, проекта — вы знаете, что с этим делать). Но не менее часто человек запирает подобными убеждениями других, не вообще, конечно же, других, а просто иных: слишком непонятных, слишком противостоящих этому миру, слишком иных, например, в силу особенностей здоровья.

В новеньком ремонте старого помещения «Практики» выпускается премьера резидента театра — Бинарного Биотеатра под руководством Василия Березина, который известен миру как отчаянный экспериментатор, активно исследующий границы и возможности как современного театра в частности, так и общества (или его терпимости) в целом.

В этом спектакле он рискнул (причём не единожды) — первый раз: поставив спектакль по собственной личной любовной переписке (оба респондента в программке фигурируют как авторы сценария); второй раз: пригласив на главную (и единственную) мужскую роль (для одного из составов) артиста с ОВЗ — не предугадав при том особенности площадки и/или готовности публики для подобных опытов.

И не то, чтобы лично я, например, не была готова к инклюзии (в силу личных причин я была бы рада быть готовой куда меньше), но смотреть вербатим про слишком личное, слишком монотонное, слишком иное — было сложно. Соседство с очень чутким и очень простуженным зрителем скрадывало от меня почти полностью мужскую половину текста, отсутствие практически любого визуального подкрепления тоже не способствовало удержанию внимания, можно было бы «включаться» на тексте собеседницы Вадима Гулакова, Томасины Москаленко, но и там чуда не случилось, увы. Чуточку «докрутить» ее эмоциональность и привлечь зрительский взор к заднему плану, возможно, было бы спасительнее для спектакля.

Ибо сама идея — особенно, кстати, с учётом допущенного уровня инклюзии — прекрасна (хоть и предсказуема).

Отличный вариант: погрузиться на часик (если он, конечно, соблаговолит стать часиком) в чужие страдания, одиночество вдвоём, безысходность и… любование голубем — а потом уйти в загул по весенней Москве, километрами переулков убеждая себя в сопричастности, эмпатии, что там ещё может быть по списку; противопоставляя себя героине, запертой внутри собственных воспоминаний и забытой всеми голубятне; и осторожно — где-то глубоко внутри себя — все же поражаться способности чувствовать так, чтобы писать кому-то всамделишной ручкой на настоящем листе бумаги что-то нежное и чувственное про «очертить губами углы твоего лица».

Возможно, через пару-тройку часов бесцельного шатания по центру Москвы и удастся стряхнуть с себя морок тусклых лампочек и задремавших соседей — и возникнет желание пересмотреть спектакль чуть позже: прощупать сызнова собственные границы убеждений и комфорта.

Ольга Владимирская специально для MuseCube

Фотографии Ирины Петровской-Мишиной можно увидеть здесь