Я хочу быть понят родной страной,
А не буду понят –
Что ж?!
По родной стране
пройду стороной
Как проходит
косой дождь.
В. Маяковский

Маяковский любил играть — неважно во что и на что — важен был принцип «дожать», важна была победа. Рита Райт (на репликах одного из героев злосчастной «Бани» заработавшая целых два червонца) неделю слышала громогласное ежеутреннее: «Ри-и-ту-у! Бри-и-итву-у-у!» — потому как «подписалась» в случае проигрыша мылить помазок и мыть лезвия. Премьера спектакля по «сатирической пьесе в шести действиях с цирком и фейерверком» была одним из немногих «проигрышей» поэта — проигрышей, которые нелепо сложились в фатальную последовательность, где были также отъезд Бриков в Европу, собственный отказ во французской визе (и невозможность брака с Татьяной Яковлевой), известие Эльзы о ее замужестве, провал выставки «20 лет работы», травля и «клеймо» «попутчика советской власти»…

Спустя почти 100 лет «Баня», написанная в 1929-1930 годах, наконец выиграла — и пусть вас не смущает «некруглая» дата: спектакль в Театре Романа Виктюка ставился к 130-летию со дня рождения поэта, а не к юбилею пьесы и/или годовщине смерти Маяковского (до них, как и до одного из времен пьесы нам всем еще нужно дожить). Говоря о безусловном выигрыше премьеры в Доме света, я имею в виду прежде всего то, что эстетика театра и само его здание (памятник архитектуры эпохи конструктивизма, между прочим!) — едва ли не лучшее, что могло встретить на своем веку это произведение одного из самых громких (во всех смыслах) поэтов.

Тот феерический фарс, который так старательно и мучительно выписывал в не понятой тогда пьесе Маяковский, спустя многие десятилетия «нащупал» в своей драматургии абсурда не всеми понимаемый Роман Григорьевич Виктюк, чьи коллеги и ученики и поставили сейчас этот спектакль.

Во время просмотра меня мучило тягостное сомнение в одном из эпизодов пьесы (такое, знаете, неуловимое на кончиках пальцев, ты пытаешься поймать какое-то воспоминание, оно раз за разом ускользает…), а потом — в процессе размышлений — вдруг раз, и «сошлось»! Момент с явлением Победоносикова для того, чтобы запретить спектакль в спектакле, был изящно позаимствован поэтом из написанного чуть ранее Булгаковым «Багрового острова». Маяковский не мог не знать, что его обвинят в плагиате: пусть этот спектакль и запретили довольно быстро, фразочки оттуда наверняка рассеялись в кругу «злопамятной» московской интеллигенции. Но понять это заимствование и подсветить должным образом смогли, пожалуй, только в Доме света: у Булгакова в современном прочтении это, скорее, о зависимости и подневольности актеров, а у Маяковского в ТРВ — о видении главначпупсов глазами самого поэта (с огромной в том заслугой режиссера Сергея Захарина и артиста Дмитрия Бозина!). Не секрет, что поэт революции обладал не всем подвластным образным мышлением — и вот здесь оно очень изящно переведено с маяковского на общедоступный, переведено путем помещения в ход повествования фигуры самого поэта (возможно, не все и/или не сразу узнают без программки эти два метра грохота и стихотворного размера «лесенкой», но тем интереснее будет складывать пазл спектакля).

Но главная «вишенка» в постановке Захарина (где сохранен весь смысл пьесы — пусть и с небольшим смещением фокуса — и все необходимые и достаточные для того герои) — в отсутствии овеществленного, доступного взгляду и осязанию, изобретения Чудакова. У Маяковского была бесящая многих манера «отплевов», под которую он маскировал нежелание давать обстоятельный и внятный ответ, эдакий перевод его образности на человеческий язык. На вопрос, почему пьеса получила название «Баня», он ответил: «Потому что это единственное, что там не попадается». Так и спектакль о будущем, в которое возьмут не всех, построен именно вокруг машины времени, которой не было и нет: а есть только грезы о Фосфорической женщине (и эфемерной любви — как бегстве отсюда), роковой пистолет (фактически, предсмертная записка поэта оставлена именно здесь, в прощании с Полей) и множество устаревших социально-бытовых и политических реалий…

К сожалению, многое из этого тоже требует «перевода» — и есть подозрение, что спектакль, который отлично понимает Маяковского, будет понят теми, кто чувствует постановки Театра Романа Виктюка, теми, кто любит творчество поэта чуть глубже, чем пытались объяснить на уроках литературы, теми, кто всеми фибрами души впитывает все необходимое из абсурда и фарса… Но, если разобраться, всех этих «тех», вероятно, и немало!

Всем прочим можно наслаждаться не только вышеупомянутыми режиссёрскими находками, но и картонным кубизмом и бумажными полотнами Юлии Короткой, и актёрскими работами с невероятным сочетанием пантомимы, пластики, клоунады, гротеска, фарса, и «культурой отмены» общепонятного.

Ольга Владимирская специально для MuseCube
Фоторепортаж Галины Глухоманюк можно увидеть здесь