Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Марина Цветаева

Иркутский областной театр юного зрителя имени А. Вампилова в рамках «Больших гастролей» привез в Москву несколько своих спектаклей. Пространство «Игры во флигеле» МТЮЗа подарило москвичам возможность увидеть музыкально-поэтическую постановку Ксении Торской «Я тоже БЫЛА, прохожий» — и пусть сцена была явно теснее привычной, но овации и теплый прием зала (где зрители располагались даже на ступеньках подъема и на всех возможных «приставных» стульях), я уверена, сполна искупили возможные неудобства.

Помнится, в юности кто-то из педагогов не советовал брать для чтения на память стихи, на которые положены романсы, дескать, очень сложно уйти от привычного звучания, впитанного с экранов телевизоров — здесь, в спектакле, этих романсов не один и не пять, много больше, но ни разу перед глазами «не стояли» фильмы того же Эльдара Рязанова. Ни одна из трех актрис, которые играют поэтессу в разные периоды жизни, не похожи ни на Марину Цветаеву, ни друг на друга, но для магии на сцене хватало поэзии и тонкого браслета с сердоликом, передаваемого от Марины к Марине. Это небывалое волшебство не разрушил ни чей-то затяжной кашель в зале, ни цитирование (в голос) зрителями звучавших строк — напротив, это каким-то невероятным образом дополняло происходящее на сцене.

Полтора часа спектакля вместили в себя главные, поворотные, любови поэтессы — включая, кстати, Пушкина, которому отведено едва ли не четверть часа: эти неспешные «пятнадцать минут» определили всю дальнейшую рифмованную судьбу этой мрачной и одухотворённой дамы — и дальнейшая жизнь уже показана крупными мазками встреч с важными для нее людьми, ураган событий с которыми сжимал всё последующее повествование.

Так цвет менялся от бирюзы с молочно-белой окантовкой к кипельно-белому, пока не стал черным.

Так мелькали зарисовки дореволюционной Москвы, романтичного Коктебеля, недружелюбного Парижа, предвоенной одичалой Москвы и эвакуационной Елабуги.

Так 9 артистов в 14 персонажах обрамляли настоящий бриллиант этого спектакля, поименованный в программке как «Марина (зрелость) — арт. Марина Егорова» — и главным зрительским потрясением стала не темнота в финале жизни, а слезы в глазах актрисы на поклонах.

Конечно же, любой спектакль-байопик может стать мишенью для пристрастных суждений, основанных на чтении чьих-то воспоминаний, личном знании и понимании биографии и творчества поэта, но здесь трагедия человека показана лишь на основе определенных фактов, приправленных словами самой главной героини постановки, а уж против истины ее собственных произведений идти странно. Важно то, что автору сценария (Лине Иоффе) и режиссёру (не без помощи артистов) удалось воплотить дух влюблённого в жизнь, но одинокого по натуре своей бунтаря. Бунтаря, который БЫЛ…

…А кроме утерянного места могилы Марины Цветаевой есть еще такая простая штука, как человеческая память, которая способна воскресить искры звенящих строк и которая способна возрождаться даже из руин — после просмотра таких вот спектаклей.

Ольга Владимирская специально для MuseCube
Фотография предоставлена пресс-службой театра