В последнее время в театре, как, впрочем, и в кино наблюдается настоящий ажиотаж вокруг Ф.М. Достоевского. Писатель-классик, писатель-провидец, писатель – знаток человеческих душ вновь волнует режиссерские умы, а вслед за ними и умы зрительские. В ход идет как тяжелая артиллерия под названием «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы», так и чуть менее известные повести и романы: «Записки из подполья», «Игрок», «Кроткая», «Подросток». Последний роман послужил основой одноименного спектакля «Подросток» в Малом Драматическом Театра – Театре Европы, премьерные показы которого проходят в Петербурге в нынешнем театральном сезоне.

Сценическую композицию и постановку самого политизированного произведения Достоевского на сцене МДТ воплотил режиссер Олег Дмитриев, основатель Авторского театра. Роман, рассказанный от первого лица, в трактовке Дмитриева стал своеобразным манифестом экзальтированного юноши, жестоким и уничижительным. Несмотря на то, что в двухчасовом спектакле урезаны многие повороты и сцены, основная идея противостояния нравственного «благообразия» и распущенности сохранена полностью. «Подросток» устрашает: у Дмитриева получился настоящий памфлет разлагающемуся обществу. Спектакль отличает откровенность высказываний, становящихся почти догмами, и ничем не скрытый акцент на современности, подчеркивающий принадлежность именно к двадцать первому веку.

Главный герой романа – Аркадий Никитич Долгорукий (Олег Рязанцев) по рождению не князь (формальный отец – дворовый человек Макар Долгорукий), но по крови дворянин (настоящий отец – Андрей Петрович Версилов). По задумке Достоевского ему 21 год, но в спектакле возраст героя заметно увеличен, тогда как его внутреннее переходное состояние, напротив, еще более незрело, гротескно-трудно и напрямую зависит от неопределенности его положения в обществе. В душе он мечется от безумной любви к настоящему отцу до неистового презрения к нему. Этим терзаниям способствует вопрос о наследстве князя Серёжи (Станислав Никольский), ставшим причиной всей истории. Параллельно Аркадий страдает от неразделенной любви к княжне Катерине Николаевне Ахмаковой (Елена Соломонова), ищет друзей среди трусов и негодяев, переживает за сестру. Олег Рязанцев играет, намеренно обостряя все углы, как будто острым пером очерчивая душевные треволнения героя. Проходя путь от нежно-обиженных подростковых недоумений и мечтаний, он превращается в обуреваемого раздвоением личности расчетливого неврастеника, находя для каждого эпизода особенную экспрессивную пластику и мимику. Тирады Аркадия о благе и благосостоянии звучат хлестко, как удары по щекам, они нарочито гиперболизированы и саркастичны.

Персонаж Андрея Петровича Версилова, настоящего отца Аркадия, в спектакле становится вторичным, он присутствует не как реальный герой, а только фигуративно, на словах. Поэтому проблема «отцов и детей» рассматривается сквозь поведение героя и выявляется благодаря причинам, вынудившим его действовать определенным образом. В спектакле Дмитриева проблемы нравственного разложения подростка в девятнадцатом веке становятся актуальными проблемами современного тинейджера. Остальные действующие лица – тоже срез некой универсальной эпохи, красивые молодые люди с абсолютно разными судьбами, выразительно подающие свои уже обреченные голоса в общем хоре. Актеры, их исполняющие, – новое талантливое поколение МДТ.

«Подросток» Дмитриева помещен в кубическое, сугубо геометризированное пространство, жесткое и конкретное. Черная арматура столов, скамеек и лестниц словно служит подтверждением категоричности и зигзагообразности образа мыслей героев, а выстроенный художником Андреем Запорожским лабиринт подчеркивает патовую ситуацию, из которой нет никаких выходов, как нет и никаких полутонов ни в декорациях, ни в декламациях. Завуалированность отсутствует и в музыкальной линии спектакля: прямолинейно и по-женски горько звучит «Плач Ярославны» – песня Вертинского «Все, что я должен сказать» в исполнении княжны Ахмаковой. Интересно, что в новом спектакле «Дни Турбинных» Григория Козлова тоже исполняют эти строки Вертинского. Как говорят музыковеды, «Все, что я должен сказать» вспоминается, когда в королевстве неспокойно («в бездарной стране даже светлые подвиги – это только ступени в бесконечные пропасти к недоступной весне»).

Самое важное и правдивое сказано в самом начале, в одной из первых сцен во время разговора Крафта (Артур Козин), чье письмо разрешило вопрос о наследстве, с Аркадием. Словно между делом, вскользь, но от этого еще более симптоматично, грустно и совсем безнадежно звучат его слова:
« – Нравственных идей теперь совсем нет; вдруг ни одной не оказалось, и, главное, с таким видом, что как будто их никогда и не было.
<…> – Нынешнее время – это время золотой средины и бесчувствия, страсти к невежеству, лени, неспособности к делу и потребности всего готового. Никто не задумывается; редко кто выжил бы себе идею.
<…> – Нынче безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют ее для калмыков. Явись человек с надеждой и посади дерево – все засмеются: «Разве ты до него доживешь?» С другой стороны, желающие добра толкуют о том, что будет через тысячу лет. Скрепляющая идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало…»

Елена Бачманова, специально для MUSECUBE

В репортаже использованы фото с официального сайта Малого Драматического театра