Со стороны может показаться, что Брюно Пельтье — актер одной роли. Или и того лучше — певец одной песни: «Les Temps des Cathedrales», до сих пор иногда пробивающейся в эфир русских радиостанций. Но когда один из концертных залов Москвы превращается в филиал Квебека на русской земле (с флагами, цветами и хоровыми песнопениями на французском), ты понимаешь, что все гораздо глубже.

Нельзя сказать, что в биографии Пельтье есть что-то неожиданное — история внезапно свалившегося успеха или, наоборот, незаслуженного забвения. Поворотной точкой его карьеры принято считать исполнение роли Гренгуара в мюзикле Notre Dame de Paris. Это важный этап, но не чудо. Сложно назвать чудом результат пяти лет подготовки и кропотливой работы множества людей, профессионалов и энтузиастов. Также во всем: каждый успех Пельтье, каждый подъем на новую ступеньку становится следствием долгого труда, творческого поиска и бесконечных экспериментов.

Его карьера началась в 80-е в канадских барах: он пел группах, которые благополучно канули в лету. Чуть не потерял голос и потратил полтора года на его восстановление. В 90-е — играл в различных мюзиклах, параллельно развивая сольную карьеру, и получил определенную известность в родном Квебеке. Уже упомянутый Notre Dame de Paris в 1998-м стал резким скачком в его карьере. После этого Пельтье получил шанс наслаждаться статусом звезды, разъезжая по миру и бесконечно исполняя «Les Temps des Cathedrales», навсегда закостенев в образе поэта Гренгуара. Вместо этого он отрезал волосы и продолжил сольную карьеру, умело лавируя между поп- и рок-музыкой, попутно экспериментируя с джазом и не оставляя мюзиклы…

Сейчас ему 53. Он выступает с оркестром (в Москве это Калужский молодежный симфонический оркестр), поет на французском, английском, итальянском и даже немного по-русски. 9 июня концертом в Крокус Сити Холле он завершает двухлетний тур под названием «Musique et cinema» (Музыка и кино).

В Крокусе Пельте выступает впервые: до этого он уже опробовал сцены Театра Эстрады и Дома Музыки. Зал одной из самых модных и современных московских концертных площадок поначалу кажется слишком большим и холодным (занят только партер). Но любой, кто хоть раз видел выступление Пельтье вживую, знает, что это ощущение ненадолго.

Уже не в первый раз он выступает в Москве в сопровождении своего друга, дирижера и композитора Ги Сент-Онжа. Сент-Онж, похожий, по меткому замечанию одной из зрительниц, на Санта-Клауса, — тот еще тролль: между песнями наигрывает на рояле то «Историю любви» во время затянувшегося общения Пельтье с поклонницей, то, совершенно внезапно, — «Катюшу», под которую певец моментально начинает танцевать вприсядку.

Вообще с Россией и русскими поклонниками у Пельтье отношения особые. Впервые он приехал к нам в 2009 году и был поражен теплой встречей. С тех пор фанатская любовь не иссякает: каждый год его встречают новыми подарками и флешмобами. Неудивительно и приятно, что артист не может отказать себе в удовольствии один-два раза в год заглянуть в Москву. Как и многие заграничные гости, он пытается говорить на родном для зрителей языке, но не ограничивается простым «Привет, Москва!», а готовит к каждой песне целое предисловие, которое очень старательно, хотя и с сильным акцентом, читает с листа. Он делится забавными личными подробностями — вроде того, как продюсер Татьяна Михайлофф учит его правильно произносить русские слова («No, Bruno, ecoute – скажи мне!»), и по традиции рассказывает историю появления каждой композиции. Наверное, он мог бы этого и не делать: преданные фанаты и так отлично знают, что «Coriace» он написал для своего отца и что «La Manic» – очень важная для него песня, одна из главных песен его родины… Во время «La Manic» над залом расцветает символ Квебека, и дойдя до последних строк, Брюно прибегает к помощи добровольца из зала, чтобы тот перевел импровизированный благодарственный монолог.

La Manic – не песня Пельтье, как и большая часть композиций, входящих в программу «Musique et cinema». Это каверы в основном старых хитов, которые были написаны для кино или вошли в саундтрек того или иного фильма. От классики вроде «Вестсайдской истории» до «Мулен Руж». От Мишеля Леграна и Битлз до известных далеко не каждому русскому слушателю канадских (квебекских!) исполнителей вроде Робера Шарльбуа.
Секрет Пельтье не только в профессионализме и таланте (хотя мощь и диапазон его голоса поражают). Каждую песню он проживает, делает ее своей, независимо от того, кто ее автор — сам Пельтье, Элтон Джон или Пол Маккартни. Он заставляет зал замереть на драматичной «I’m calling you», а затем внезапно выдает еще один привет из столь любимого русскими поклонниками времени Notre Dame de Paris — «La fete des fous». Пельтье скачет по сцене, даром, что не занятого оркестром места на ней не так уж много, демонстрирует потрясающую пластику и поднимает зал на ноги. Он — и Гренгуар, и Квазимодо, и Эсмеральда в одном лице.
Рев толпы, «Спасибо!», «Браво!»… работники сцены уже зажигают свет, а часть зрителей нерешительно тянется к выходу, но нет. Еще один выход на бис и ударный финальный аккорд — «Ordinaire».

Это тоже не песня Пельтье, но, кажется, ее выбор не случаен. Вот ты стоишь на сцене, там, куда привела тебя избранная дорога, окруженный всеобщей любовью — бог, не меньше. Но, кто знает, что на самом деле происходит у тебя в голове? Надолго ли это? И что потом, когда придут другие? «Вовсе я не популярный певец, я обычный парень…».

В одном интервью Пельтье говорил, что обычно после концерта (и после этой песни в частности) ему нужно хотя бы пять минут побыть одному, прийти в себя. Ровно с тем же ощущением я уходила из зала…

Светлана Горло, специально для MUSECUBE
Фотографии Нины Калабиной с московского концерта Брюно Пельтье в декабре 2012 года